НЕМНОГО ПОСМЕЕМСЯ

ЖЕНСКИЙ ПРИЗЫВ

девушка с ружьем Я и моя супруга Сейран (в нашем окружении ее больше знают по имени Седа) были женаты больше пяти лет, и к тому времени у нас уже было двое детей. Однажды она позвонила мне на работу и сказала, что нам из военкомата пришла повестка.

— Что за повестка? — удивился я.

— Представляешь, меня призывают в армию, — со смехом ответила она.

— Как в армию? – не поверил я своим ушам, но вечером, вернувшись с работы, прочел повестку и понял, что это совсем не шутка и там черным по белому написаны имя и фамилия моей жены: Усоян Сейран.

На следующий день я позвонил в военкомат и весьма строгим тоном сказал ответственному лицу, с которым меня соединили:

— С каких это пор у нас женщин призывают в армию?

— Как женщин? Мы никаких женщин не призываем, — с возмущением ответил мне военный. – Вы что, шутите, товарищ?

— Я не шучу, — ответил я тем же тоном. – Вчера нам по почте была доставлена повестка, в которой призывают в армию мою супругу Усоян Сейран. Если вам неведомо, товарищ, то впредь знайте, что имя «Сейран» есть не только у армян, но и у курдов, причем у нас это имя не мужское, а женское. Поэтому будьте внимательны, когда составляете списки призывников и посылаете людям повестки.

Военный, который говорил со мной, не поверил.

— Тогда пусть ваша жена явится в военкомат, и мы сами увидим, что это женщина.

— Вы что, издеваетесь? – вконец разозлился я. – Она никуда не пойдет! А если вам так нужно, приходите сами к нам домой и увидите, кто перед вами – мужчина или женщина!

Никто после этого разговора, конечно, не явился к нам, но мы еще долго смеялись, вспоминая ту историю. Вот какие могут быть курьезы, когда соседние народы абсолютно не в курсе ономастики друг друга.

НЕСЧАСТНЫЙ ОСЕЛ!

Несколько мужчин из села Кондахсаз (сейчас это село называется Рйа Таза) собираются на заработки в Тбилиси. Они берут с собой осла, который пригодился бы им в работе.

Люди добираются до железнодорожной станции в Амамлу (теперь город Спитак) и дожидаются поезда. Когда состав подходит, они ведут осла к последнему вагону и привязывают его к нему в той надежде, что поезд тронется, потянет за собой осла и таким образом доставит его в город.

Приехав в Тбилиси, сельчане сходят с поезда, подходят к последнему вагону и видят: от осла осталась только голова, болтающаяся на веревке…

ЧТО СКАЗАЛА «БЛИЗКАЯ РОДСТВЕННИЦА» (KINÊZ)

собака и ослик Деревни Курдский Памб (теперь Сипан) и Чобанмаз (теперь Авшен) соседи. Между их жителями хорошие отношения, они часто подшучивают друг над другом, но при этом никто ни на кого не обижается. Жители Памба называли тех, что из Чобанмаза, «ослы Бяли», а те, в свою очередь, говорили жителям Памба «собаки Сипки». (Бяли и Сипки – два больших рода, представителями которых является большинство жителей сел Чобанмаз и Памб соответственно, – примеч. переводчика).

Однажды житель села Памб Рашиде Мирза и житель села Чобанмаз Мамлие Хамо на фургоне возвращаются из Алагяза. С ними был еще один мужчина из Чобанмаза по имени Махмад, который водил этот фургон. Едут, как вдруг посередине дороги замечают ослицу, разлегшуюся прямо посереди дороги. Рашид говорит Мамли:

— Пойди и скажи своей близкой родственнице, пусть освободит дорогу и даст нам проехать.

Мамли спускается с фургона, подходит к ослице, наклоняется, что-то говорит ей на ухо, но та как валялась посреди дороги, так и остается там. Мамли возвращается обратно, садится на свое место, и Рашид его спрашивает:

— Ну, что сказала твоя близкая родственница?

И Мамли отвечает:

— Она сказала: пока эта собака будет сидеть на фургоне, я не сдвинусь с места!

БЕРЕЖЕНОГО БОГ БЕРЕЖЕТ!

драка5 Было начало осени. Я был в Эчмиадзине и должен был вернуться в Ереван. Когда я поднялся в автобус, оказалось, что все сидячие места заняты. Я отошел туда, где стоять мне показалось более удобным, и стал держаться за верхний поручень. Когда я поднял руку, подол моего плаща задел голову сидящей рядом женщины. Она водрузила на своей голове такую пирамиду, которая очень напомнила мне кучу собранного и сохнущего под солнцем кизяка. И вот полы моего плаща задели эту пирамиду. Она резко повернулась ко мне и смерила таким грозным взглядом, что я сразу почувствовал какую-то опасность, исходящую от этой женщины. Я без лишних слов повернулся к противоположному окну и немного отошел, стараясь держаться подальше от того места.

В тот момент в автобус поднялся молодой мужчина со своей женой и матерью. Тот мужчина встал на мое место, которое я за пару секунд до этого спешно покинул.

Автобус тронулся. Не прошло и нескольких минут, как та женщина с кучей кизяка на голове встала и наградила молодого человека звонкой затрещиной. Мужчина и женщина сцепились… Драка между ними продолжалась до тех пор, пока автобус не доехал до Еревана. Из словесной перепалки пассажирам стало ясно, что все началось с того, что полы плаща того мужчины задели великолепную прическу этой дамы…

Вот почему с того времени и до сих пор я всегда прислушиваюсь к своему внутреннему голосу.

А НЕ СДЕЛАТЬ ЛИ НАМ ЕГО ПОЭТОМ?

поэт Когда сын Амине Авдала Сидар заканчивает среднюю школу, Амин звонит Карлене Чачани, который в то время работал в редакции газеты «Рйа таза» заведующим отдела литературы и культуры, и говорит:

— Карлен, мой Сидар закончил среднюю школу. Как ты думаешь: а не сделать ли нам его поэтом?

Наш ученый «не знал»: поэтов НЕ ДЕЛАЮТ, поэтами СТАНОВЯТСЯ.

И Я ВМЕСТЕ С ВАМИ ВОЛКОДАВ…

волкодав В 1949 году вышел в свет сборник произведений А.С.Пушкина в переводе на курдский язык (ох, горе тому переводу!). Перевод выполнил Джасме Джалил. Он берет несколько экземпляров этой книги и едет в Алагяз, в сельскую школу, чтобы продать их. Там собирается несколько учителей курдского языка, и один-двое покупают у него этот сборник. Чтобы подбодрить остальных и побудить их к покупке, Джасме Джалил поворачивается к тем, кто уже купил у него книги, и с воодушевлением и как бы хваля, говорит им:

— Вот это мужчины-волкодавы (ay mêrê gurêx), вот это мужчины-волкодавы…

В ответ раздается всеобщий дружный смех. Дж.Джалил понимает, что совершил какую-то ошибку, и, спохватившись, с улыбкой пытается исправить положение, выкрикивая с тем же воодушевлением:

— И я вместе с вами волкодав (ez jî tev we gurêx), и я вместе с вами волкодав…

ЭХ, АЙШЕ, АЙШЕ…

ссора Айше была ужасно языкастой и скандальной женщиной. В деревне, пожалуй, не осталось ни одного человека, с кем бы она не поругалась. Того и глядишь, с утра пораньше она выходила во двор и, придравшись к какому-нибудь пустяку, начинала скандалить с очередным соседом или соседкой. Айше бранилась до тех пор, пока не выплескивала все, что кипело на сердце, и, ясное дело, такие «теплые» отношения с односельчанами постепенно привели к тому, что люди перестали ходить к ней домой и старались держаться от нее подальше.

Эти ссоры и скандалы стали для слуха сельчан уже чем-то обычным, но однажды соседи обратили внимание на то, что вот уже несколько дней голос Айше в деревне не слышен.

— Интересно, что случилось? Она что, язык проглотила? – удивлялись они.

В тот день Кно с лопатой на плече направился к истоку. Путь его пролегал мимо дома Айше, и когда он был уже недалеко, из дома вдруг вышла она и, стоя у двери, окликнула его:

— Кно, Кно, ради Бога, подойди сюда! Я хочу тебе кое-что сказать!

Первым делом Кно подумал, что Айше нарочно подзывает его поближе и на самом деле просто хочет устроить очередной скандал.

— Я спешу, Айше! Вода льется на мой огород, и мне нужно скорее туда, к истоку.

— Нет, нет, я тебя очень прошу, ради Бога, подойди! Я должна сказать тебе что-то очень важное!

— Тебе что, опять приспичило поругаться? Теперь я на очереди?

— Да нет, что ты! Что я, с ума сошла, чтобы с тобой ругаться? Ты же ничего такого не сделал! Я только хочу тебе кое-что сказать.

Кно почувствовал, что просто так от Айше не отделается, и с лопатой на плече подошел поближе.

— Ну, наконец-то! Добро пожаловать, — сказала Айше с довольной улыбкой. – Проходи, присаживайся рядом со своей сестрой, — и немного подвинулась, освобождая для Кно место на большом плоском камне у двери.

Кно показалось, что плохого у Айше на уме нет, поэтому уже без прежней подозрительности подошел к тому камню, положил лопату на землю и присел рядом с женщиной.

— Ну а теперь, Кно, я тебя очень прошу, ради Бога, выругай меня последними словами, — неожиданно сказала Айше.

— Ты что, спятила? – Кно от удивления вытаращил глаза и не мог поверить своим ушам. – За что???

— Если ты хоть немного веришь в Бога, ты должен выругать меня последними словами, — твердо и настойчиво повторила Айше и вдруг неожиданно сверкнула каким-то странным взглядом: — Если ты этого не сделаешь, я такое сделаю над твоей головой, что вовек не забудешь!..

Бедный Кно вконец растерялся и не знал, что делать. Что-что, но характер Айше он знал хорошо и понимал: если что-то взбрело ей в голову, то лучше сделать так, как она говорит, не то спасенья от нее не будет никакого.

— Нет, ты все-таки мне скажи, зачем тебе нужно, чтобы я стал поносить и оскорблять тебя? – снова спросил Кно. Бедняга выглядел так, словно его шарахнули по голове чем-то тяжелым, и понятное дело – кто бы не растерялся, услышав такую странную просьбу?

— Ты сначала сделай это, а я потом тебе все объясню, — ответила она.

— Ну, раз так… — и Кно зажмурился, открыл свой рот и сколько знал отборной ругани, на сколько хватило его грубой мужской фантазии… — всё выложил как на духу. Он поносил ее последними словами, обзывал по-страшному, крыл на чем свет стоит, посылал ее куда только можно послать… Одним словом, сказано было многое…

По мере того как из уст Кно сыпались непотребные слова, лицо Айше становилось все более ликующим, воодушевленным и довольным. Казалось, то, что она слышала, ей безумно нравилось и наполняло ее сердце неподдельной радостью…

После того, как Кно закончил свою «пламенную» речь, Айше повернулась к нему с широкой улыбкой и ответила такой крепкой бранью, до которой сквернословию Кно было ох как далеко…

Когда все было высказано, Айше с явно облегченным сердцем перевела дух, немного помолчала и со вздохом тихо сказала:

— Да будет земля пухом праху твоего отца… Оф…, наконец, мое сердце успокоилось…

И Айше рассказала, как несколько дней назад ее сын Халыт пригрозил ей, что выгонит ее из дома и не будет считать ее матерью, если она не перестанет ссориться с соседями. «Ты, — говорил он, — опозорила нас на всю деревню, ты сделала так, что к нам никто не ходит. Хватит, я больше этого не потерплю…» Вот почему Айше боялась эти последние дни с кем-то ругаться, но терпение ее лопнуло, и поэтому она и позвала Кно…

— Кошмар какой-то… — пробормотал втянувший голову в плечи Кно, встал, подобрал свою лопату и убрался восвояси.

После этого случая скандалы и ссоры Айше с соседями случались очень и очень редко.