ИХ БЫЛО ДВОЕ

ИХ  БЫЛО  ДВОЕ

«Если меня убьют, ты не плачь, мама»

                                                                                          (Из песни)

        Двое пешмарга[1] у подножья горы недалеко от дороги укрылись в скалах. Находясь в нескольких шагах друг от друга, они в бинокли наблюдали за дорогой и следили за всем, что могло двигаться на простиравшейся внизу равнине.

        Шел 1963 год. Иракский Курдистан был объят огнем войны. Шли тяжелые бои между правительственными войсками и курдами, боровшимися за автономию. Все жители Курдистана – от мала до велика – взялись за оружие и стали пешмарга. Шла война не на жизнь, а на смерть.

        Машина официальной пропаганды была запущена на полную мощь. Власти заявляли, что это не война, а простая прогулка, и что курдские разбойники разгромлены с первого же удара и рассеяны.

        Но на самом деле это было не так. Правительственные войска предпочитали не покидать большие города, по ночам они не выходили вообще, а если им нужно было проехать по главным дорогам, то делали это большими силами и только в сопровождении танков и бронетехники. Да и то очень часто они попросту укрывались в каком-нибудь тихом месте, потом к вечеру возвращались и рапортовали своему руководству о том, что, мол, в этот день ими было убито и разгромлено столько-то пешмарга.

        В тот день батальону правительственных войск из двухсот человек был отдан приказ в сопровождении двух танков направиться к конкретному месту, разгромить позиции пешмарга, очистить дорогу и создать возможность для прохождения основных сил и тяжелой техники.

        Пешмарга, укрывшиеся в расщелинах скал, наблюдали за дорогой. Стояло жаркое лето. Трава и цветы выгорели под знойным солнцем, а скалы накалились так, что, прикоснувшись к ним, можно было обжечься. Даже ящерицы, показавшись из-под скалы, не выдерживали палящих лучей и тут же скользили обратно, скрываясь в заветной прохладе. Отовсюду слышалось щебетание птиц, но и они не поднимались высоко и плавно кружили только в тени гор. Было видно, что они старались не отлетать далеко от своих гнезд, свитых в расщелинах скал, и их стрекотня раздавалась прямо над головами пешмарга.

        Условия были таковы, что пешмарга были вынуждены действовать очень осторожно. Цвет их одежды так сливался с цветом скал, в которых они скрывались, что заметить человека было очень непросто. Оружие пряталось так, что издалека не было видно. Разговаривали меж собой очень тихо, а если и находились далеко друг от друга, то переговаривались при помощи условных звуков, подражая птичьим голосам. То и дело можно было услышать то крик орла, то воркование голубя. Каждый голос что-то означал, и всем становилось ясно, что′ произошло или может произойти.

        Даже мундштуки у пешмарга были особые, со специально сделанной насадкой с множеством отверстий, из которых выходил дым, но при этом огня не было видно. Поэтому, даже ночью, сколько бы враг не был близок, они могли спокойно курить и нисколько не беспокоиться о том, что могут быть замечены.

        Если группа пешмарга останавливалась на привал, непременно двух людей посылали нести караул. Эти двое отходили на довольно далекое расстояние, всматриваясь зоркими глазами в темноту и прислушиваясь к каждому шороху и звуку. Так было и в этот раз.

        Оба караульных были очень молоды. Война помешала их планам, и они, так и не успев жениться, оставили дома своих родных, взялись за оружие и встали на защиту родины. За три года борьбы они возмужали, и трудно было узнать в этих крепких парнях, чьи лица огрубели от палящего солнца и сильных холодов, тех юношей, какими они пришли в отряд. Особенно изменилось выражение глаз – как горящие угольки в ночи, они излучали какую-то неуловимую энергию. Ничто не могло ускользнуть от их цепкого и быстрого взгляда. Оба были из одной деревни, вместе учились, вместе прослужили около года в танковых войсках иракской армии и вместе сбежали оттуда, присоединившись к пешмарга. Они были близкими и неразлучными друзьями, и если было нужно, всегда были рядом.

        В тот день, находясь в карауле, они в бинокли наблюдали за дорогой. Иногда переводили бинокль в сторону и всматривались вдаль, как будто искали что-то. Но что? Может, свою деревню? Но она была далеко и не могла быть им видна. А может, они оба унеслись мыслями к своим любимым, которые с нетерпением ждали их возвращения? Царящая кругом тишина создала некое ощущение покоя, а воспоминания о возлюбленных на время оттеснили тот огонь ненависти и мести, который пылал в их глазах, на взгляд, полный любви и нежности.

        Эти мысли прервал еле слышный издалека шум. Оба поднесли бинокли к глазам и стали всматриваться в дорогу. Из-за холма показались два танка. Переглянувшись и без слов поняв друг друга, они стали отползать в сторону стоянки пешмарга. Приблизившись, остановились и подали условный знак, подражая голосу орла. В ответ услышали голубиное воркование. Через несколько секунд они уже стояли в окружении товарищей.

        — Большой отряд с двумя танками вышел из-за холма и идет в направлении к нам, — сказал один из них. Все посмотрели в ту сторону, но с того места ни холм, ни военные с танками не были видны.

        — Они не должны пройти, — твердо сказал командир отряда. – А если и пройдут, то только по нашим телам.

        Никто не проронил ни слова. Все знали, что это приказ.

        — Но мы не должны торопиться, — продолжил командир. – Надо затаиться, пусть они подойдут поближе, а там мы решим, что нам делать. Вот только жаль, что у нас нет противотанкового оружия.

        — А нет, так мы можем столкнуть на них эти камни, — сказал один из пешмарга и кивнул в сторону огромных каменных глыб на краю скалы.

        — Пока мы сдвинем их с места и столкнем, они расправятся с нами в два счета и спокойно пройдут, — возразил другой.

        — Мы пока не знаем, что и как будем делать. Это мы решим потом. Но приказ есть приказ: они не должны пройти, — последние слова командир произнес четко, выделяя каждое слово.

        — Они никогда не пройдут, — сказал один их тех двух, также делая ударение на каждом слове.

        Командир быстро повернулся к нему. На мгновение ему показалось, что тот передразнивает его. Но когда он увидел его глаза и тот огонь, исходящий от этих глаз, он понял, насколько искренен его молодой боец в своем порыве. Командир положил руку на его плечо и с уверенностью сказал:

        — Да, они не пройдут.

*    *     *

                 Оба танка достигли поворота дороги. Первый танк остановился у подножья скалы, и с него спустился офицер. Подъехал другой танк и остановился рядом с первым. Тень от скалы полностью накрыла обе машины.

        Офицер отошел на несколько шагов и огляделся. Потом кликнул другому танкисту, чтобы тот спустился. Издалека показалась и пехота. Тем временем офицер заметил источник и направился к нему. Приблизившись, он наклонился и сделал несколько жадных глотков. Потом выпрямился, стряхнул с одежды пыль и листья и громко объявил:

        — Слушайте мой приказ! Пусть подойдут остальные. Мы здесь немного отдохнем, поедим, а потом решим, что нам делать. Танки пусть там под тенью и остаются.

        Кто был в танках, все вышли и поспешили к источнику. Нагнувшись, выпили чистой и прохладной воды, смыли с запотевших и запачканных лиц сажу и, довольные, улеглись на траву.

        Пешмарга, затаившись, сверху наблюдали за ними. Но командир отряда жестами давал понять, чтобы они ничего не предпринимали без его приказа. Кровь кипела в жилах бойцов, чувство мести, подступив к горлу, нестерпимо душило, но что было делать – приказ есть приказ.

        Немного погодя подошла и пехота. Солдаты, как измученные жаждой овцы, кинулись к источнику. Там началось настоящее столпотворение: грубо отталкивая друг друга, они зачерпывали воду грязными руками, а другие, лежа на животе, пили воду прямо из источника и готовы были окунуться в него целиком. Вдоволь напившись, они, как стадо овец, сгрудились в тесную кучку, ожидая дальнейших распоряжений.

        В этот момент офицер – худощавый и высокий мужчина средних лет – подозвал к себе командиров рот.

        — Лучше этого места нам не найти, — сказал он тихо. – Останемся здесь до вечера, а потом вернемся обратно.

        А про себя подумал, что по возращению доложит руководству о том, что, мол, встретил большую группу пешмарга и разгромил ее. Так было не раз: обманывая ложными рапортами, он ухитрялся время от времени даже выхлопотать себе военные награды. «Какое мне дело до этих диких пешмарга? – подумал он. – Откуда начальству знать, воевал я или нет? Если им так хочется войны, если они мужчины, пусть идут и воюют сами».

*    *     *

                 Командир отряда пешмарга подал условный знак. Через пару минут все бойцы собрались вокруг него.

        — Сейчас самый удобный момент, — сказал он тихо. – Они валяются отдыхают. Нужно, чтобы двое захватили танки. А остальные будут атаковать отсюда. – Немного помолчал, подумал и продолжил. – Те, кто пойдут, может, уже не вернутся. Задача трудная, и я не хочу называть имён. Пусть это будет добровольно.

        Все, как один, ударили рукой в грудь и сказали, что готовы пойти. Среди них были и те двое друзей.

        — Мы служили в танковых войсках и умеем обращаться с танками, – сказал один из них. – Позволь нам обоим пойти.

        Командир отряда обнял обоих и поцеловал.

        — Идите, да поможет вам Бог, — сказал он. – Если, не дай Бог, с вами что-то случится, Курдистан не забудет ваши имена.

        Оба добровольца попрощались с товарищами и быстро отползли. Достигнув вершины скалы, они внезапно выпрямились и одновременно и молниеносно спрыгнули сверху на танки: один – на один танк, другой – на другой. В тот же миг проникли внутрь, закрыли люки и завели машины.

        Звук мотора словно подбросил вверх отдыхавших невдалеке солдат. Их обуяла дикая паника.

        Оба парня направили танки прямо на них и в первые же секунды раздавили несколько человек. Началось беспорядочное бегство, но танки нагоняли врага, подминали его под себя и, сплющив под гусеницами тела, направлялись вслед за другими. Из двухсот человек больше половины было задавлено. В этом шуме и грохоте никто не слышал, да и не хотел слышать офицера, выкрикивающего какие-то приказы. Сам же он, скрывшись за скалой, стрелял из револьвера, но что мог сделать револьвер против танков? А сверху пешмарга поливали врага оружейным огнем. Офицер, видя, что все напрасно, достал из-за пояса гранату и бросил на танк. Танк вспыхнул огнем. Потом достал вторую гранату и бросил ее на второй танк. Раздался сильный взрыв. И в ту же секунду пуля со свистом ударила офицеру в голову и снесла половину черепа.

        Равнина была усеяна изуродованными трупами. Оба сгоревших танка заняли собой всю ширину дороги. Их люки так и не открылись, и оба молодых парня так и не вышли оттуда живыми.

        Вода в источнике покраснела от крови.