МАТЬ
МАТЬ
Деревня М. славилась по всему Курдистану своими красивыми девушками. Каждый парень мечтал взять в жены девушку из этой деревни, и когда там устраивали свадьбы, молодежь из соседних деревень гурьбой стекалась туда в надежде заприметить и выбрать для себя очередную красавицу.
Дочь Усо – Белге – была украшением всей деревни. Ее красота ласкала глаз и сводила с ума очень многих, но…
… Зверства, жестокость и тирания Залым-паши не знали границ. Банда этого турецкого головореза сеяла повсюду смерть и разрушения, и после набега на очередную деревню число вдов и сирот лишь множилось, как и множилось число новых могил на курдских кладбищах. Говорят, не было и дня, чтобы меч этого варвара не вошел бы в свои ножны не обагренным кровью новой жертвы. Имя его стало символом резни и внушало людям чудовищный страх и жуткий трепет. И поэтому, хоть его и звали Тальят, в народе его прозвали не иначе, как Залым1. Действительно, это был Залым, настоящий Залым, особенно для курдов, которых он люто ненавидел и всегда хотел истребить их как народ по самый корень. Вот почему он был частым «гостем» в курдских деревнях, где его шайка отличалась особой жестокостью.
… Однажды через своих приспешников он послал весть в деревню М.: «Залым-паша сказал, что если вы не хотите, чтобы я сравнял с землей вашу деревню, отдайте мне в жены дочь Усо Белге».
Это известие всколыхнуло всю деревню. Горе и скорбь обрушились на дом старого Усо.
Горячая кровь вскипела в жилах молодых:
— Хватит! Пора положить этому конец! Сколько нам терпеть его издевательства над нами и нашей честью?
Но мужчины постарше рассуждали иначе. Собравшись и обсудив это, они пришли к такому мнению, что из-за одной девушки не стоит подвергать опасности целую деревню. «Видно, судьба у нее такая, что ж тут поделаешь», — решили они. Да и сама Белге не захотела, чтобы из-за нее пролилась кровь.
— Если понадобится, — сказала она матери, — я и яд готова выпить ради нашего народа, ради нашей деревни. Я не допущу, чтобы по моей вине осиротели дети, а женщины овдовели. Я все стерплю, но только не это…
… День свадьбы Залым-паши стал для Белге днем траура. Чаши шербета, которым потчевали гостей, были ничтожно малы по сравнению с тем потоком слез, которые пролила невеста на этой «свадьбе» и которые пролила после…
… Не прошло и нескольких дней, как забрали дочь, Усо с семьей покинул деревню, и вместе с ним из М. ушла вся его родня. После ухода Белге никто из них не захотел там больше оставаться…
… Прошли долгие и безрадостные для Белге годы. Она стала матерью троих детей. Младший родился совсем недавно, но те двое – постарше – были уже взрослыми. Совершенно непохожие на отца, они оба пошли в мать – такие же тихие, спокойные и миролюбивые. И тоже, как и мать, ненавидели отца и то, чем он занимался и продолжал заниматься, сея повсюду горе и смерть…
… Ночь темна, ночь черна, ночь тревожна. Казалось, даже луна чувствовала приближение очередного людского горя и торопилась оповестить солнце, чтобы оно поскорее взошло и помешало свершиться новой трагедии… Хотя чем мог помешать дневной свет, когда задумывалось что-то плохое?… Даже молнии прятались за тяжелыми тучами, как будто хотели скрыться и не видеть нового горя. И только собаки, как воры в ночи, не знали покоя и все лаяли и лаяли… А потом вдруг принимались выть, как если бы волки были бы близко. И действительно – волки из банды Залым-паши были близко и готовились к новому походу.
В ту ночь Залым-паша собрал у себя своих людей. Кое-кого не было: в тот день они ушли в другую сторону и пока еще не успели вернуться с награбленным. Около полусотни головорезов сидели, поджав ноги, и внимательно слушали своего главаря.
— Мы разорили и разграбили все курдские деревни в округе. Все, кроме деревни М…. Уж не думаете ли вы, что мы не трогаем ее из-за того, что это деревня моего тестя? – и Залым-паша громко и злорадно рассмеялся. – Вовсе нет! Я нарочно тянул, чтобы дать этой деревне немного прийти в себя и чтобы мы могли там собрать хороший урожай. Я ждал только этого. Но время пришло, так что готовьтесь. Как только рассветет, мы нападем, и пусть они только осмелятся хоть самую малость воспротивиться нам! Если так, то приказываю перебить всех мужчин и стариков, а женщин и детей взять в плен. Все поняли меня? Ну, давайте, идите и как следует выспитесь, а завтра на рассвете чтобы все, как один, были готовы. Собираемся у источника…
Разбойники встали, и в этот момент какая-то призрачная тень скользнула прочь. То была Белге, которая, заподозрив что-то неладное, тихо пробралась ко входу в шатер и подслушала весь разговор. Опасаясь быть замеченной, она бесшумно и молниеносно прокралась к себе, кинулась в постель, натянула на себя одеяло и притворилась спящей…
С дальнего угла шатра доносился громкий храп Залым-паши, а с другой стороны Белге, сидя на своей постели, качала колыбель и о чем-то думала. Сын, которому не было и сорока дней, крепко спал…
… Минуло заполночь, но Белге не спалось. В ушах звенел пронзительный сигнал тревоги, а перед глазами мелькали образы окровавленных тел односельчан и море, море крови… Вот мать, крепко прижав к себе ребенка, бежит куда-то, но ее настигает разбойник, и занесенный меч вмиг обрывает две жизни… А вот и Камыл, которого она так любила… и огромный камень в руках бандита, готовый обрушиться и разможить ему голову… А где-то Атлаз мечется и пытается спастись от настигающего его головореза…
Один за другим образы сменяли друг друга, и Белге было не до сна. Она знала, что как только рассветет, все произойдет именно так.
«Нет, нет, так не должно быть, надо помешать им…»
«Но как, каким образом?»
«Никто не должен узнать об этом, не то…»
«Другого пути нет…»
От этой мысли у нее мороз пробежал по коже… На белом лбу показалась глубокая морщина… Глаза расширились, руки задрожали, отнялся язык…
«Нет, нет, я не могу это сделать, не могу, не могу…»
«А как же твоя деревня, твой народ, твои соседи?… Ведь время идет… Скоро рассвет… Как рассветет, в деревне начнется резня… Нет, оставаться нельзя, надо идти, надо бежать, надо дать им знать…»
«Нет, нет, я не могу… Сердце матери не может это сделать…»
«А как же другие матери? Каково им будет видеть завтрашнюю резню?… Нет, тебе надо идти… Если не пойдешь, завтра этой деревни уже не будет… Надо идти, и чем быстрее, тем лучше… Давай, вставай и иди – уже скоро рассвет…»
В душе Белге поднялась настоящая буря. С одной стороны – материнские чувства, с другой – боль и тревога за судьбу односельчан, за судьбы ни в чем неповинных дорогих ей людей. Эти мысли боролись друг с другом, и ни одна не могла одержать верх. Белге невидящим взглядом смотрела в одну точку и вся застыла… Неожиданно послышались всхлипывания сына. Мать подскочила, взяла его на руки и, крепко прижимая к груди, села на постель. Вдохнув молочный аромат крошечного тельца, Белге тяжело вздохнула и дала ему грудь… Скоро малыш снова заснул, но мать продолжала сидеть все так же неподвижно. И только морщина на лбу стала еще глубже, а перед глазами затянуло толстой пеленой… Ей не хватало дыхания…
Внезапно Белге быстрым и в то же время осторожным движением положила младенца на свою постель лицом вниз, закрыла уши, чтобы ничего не слышать, и стремглав выскочила из шатра…
… Черная ночь, тяжелые тучи, молнии и проливной ливень… Раскаты грома сотрясают небо и землю. Молния, подобно мечу Залым-паши, зловещим блеском разрывает тьму, а дождь, больше похожий на слезы потерявшей сына матери, льет как из ведра. Белге – босая и в одном платье – обезумев, бежала по дороге, ведущей в ее родную деревню… Она бежала по хлипкой скользкой грязи, иногда падала, потом вставала и продолжала бежать дальше. Ей хотелось как можно скорее попасть в деревню и оповестить сельчан о надвигающейся беде… Но какой ценой?… Эта мысль ударяла ей в голову, и несчастная мать, словно опомнившись, внезапно останавливалась, оглядывалась назад и в нерешительности не двигалась с места до тех пор, пока набат тревоги не начинал звенеть с новой силой и перед глазами не начинали мелькать образы невинных людей, чья кровь должна была пролиться на рассвете. И эти мысли, образы и чувства снова гнали ее вперед…
Деревня была недалеко, и Белге сама не почувствовала, как добежала, и очнулась только тогда, когда стала колотить в дверь дома Камыла… Камыл открыл дверь и, увидев на пороге промокшую и обезумевшую Белге, вздрогнул и отступил назад. Потом, опомнившись, взял ее за руку и завел в дом. Разбуженные домочадцы с удивлением приподнялись со своих постелей, слушая торопливый рассказ ночной гостьи…
… Ночь темна и зловеща. Дождь прекратился, а тучи, похожие на рваный войлок, стали рассеиваться. Иногда сквозь них видны проблески молнии… В ту ночь Камыл стучался во многие двери в деревне и разбудил многих, не дав им стать добычей завтрашнего вечного сна. В ту ночь лаяло много собак, учуявших приближение волков, но те волки уже не могли приблизиться к деревне… Сельчане были готовы ко всему…
… Белге вернулась обратно. Всё было тихо, и даже оставленный ею младенец так же неподвижно лежал лицом вниз… безмолвный и бездыханный… Мать распеленала его, уткнулась носом в ароматную совсем недавно и похолодевшую уже нежную детскую шейку, прижала что было сил к груди, но было уже поздно… Белге как в полусне сняла с себя мокрую одежду, спрятала ее, натянула сухую рубашку и легла в постель… И только тогда раздался дикий крик безутешной матери, резко оборвавший храп Залым-паши. На крики, слезы и стенания сбежались все, наперебой спрашивая, что случилось… Мать остолбенела, и только слезы текли ручьем по ее неподвижному лицу. Из дальнего угла вдруг послышался хриплый голос Залым-паши:
— А ну-ка рассказывай, что ты сделала с мальчишкой?
У матери не было сил отвечать:
— Он ночью заплакал, и я дала ему грудь… и сама не заметила, как заснула… Так он и задохнулся…
На молодом лбу Белге появились новые глубокие морщины, а внезапно поседевшие волосы почти полностью окрасили черные густые пряди в скорбный пепельный цвет…
Наступил рассвет… Оставив дома тело сына, Залым-паша верхом на коне уже был у источника и подсчитывал подъезжающих всадников, готовых к новому злодеянию.
… Путь к М. пролегал через ущелье, и это была единственная дорога, по которой можно было попасть в деревню. По обе стороны ущелья, за каждым камнем и скалой укрылись вооруженные сельчане. В деревне остались только женщины и дети, но и они как следует приготовились дать отпор врагу. То была настоящая война на выживание…
Банда Залым-паши достигла ущелья, как вдруг оказалась окруженной со всех сторон. Раздались выстрелы, засвистели пули, и в один миг ущелье наполнилось густым дымом. Перестрелка глухим эхом отозвалась в горах и была слышна по всей округе…
… Через некоторое время всё было закончено. Повезло только тем, кто обманул Залым-пашу и в тот день остался дома…
В доме Залым-паши хоронили двоих – сына и отца. Но узнал ли мир о том, почему умер сын и за что был убит отец?..
Добавить комментарий