Кровавые события столетней давности

КРОВАВЫЕ СОБЫТИЯ СТОЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ

         Еще до тех времен в нашей деревне происходят страшные события. В 1912 году двое наших односельчан (из рода Шамски) направляются в сторону Лори (один из близлежащих районов). Вечером они останавливаются на ночлег в одной армянской семье, где были только мать и сын. Сына звали Дарчо, это был молодой неженатый парень. После ужина завязывается беседа, и речь заходит о покупке овец. Дарчо выражает желание купить несколько голов, и оба наших односельчанина (им и их потомкам повезло, что я не помню их имена!) говорят ему, что в наших краях овцы стоят недорого. Утром рано все трое встают и идут в деревню Амамлу (сейчас город Спитак), но по дороге Дарчо обманывают, приводят на кладбище, убивают его и забирают деньги, предназначенные для покупки овец. С окровавленным кинжалом за поясом и в одежде, забрызганной кровью убитого, прямо так они и заходят в деревню Амамлу. Армяне, ясное дело, понимают, что пришельцы – это наглые убийцы, хватают их и начинают избивать, добиваясь признания. Те двое признаются, что убили Дарчо, но говорят, что были не одни, а вместе с десятью мужчинами из нашей деревни. Разъяренные армяне притаскивают их в Памб и пускаются по деревне, врываясь в каждый дом, на который указывают убийцы. (По всей вероятности, в качестве своих сообщников они называли тех, с кем у них были плохие отношения, в том числе и моего дядю Кярама, которого в то время не было в деревне – он уехал в Тбилиси на заработки). Короче говоря, армяне хватают 10 мужчин нашей деревни и приводят в Амамлу, где жестоко их убивают, а тела сбрасывают в овраг посреди деревни и не пускают, чтобы родственники забрали своих покойников. Между нашей деревней и Амамлу находится еще одна деревня, которая в то время называлась Спитак, а сейчас ее переименовали в Лернанск. Наши сельчане направляются туда и просят своих друзей помочь им забрать тела убитых родственников. Договариваются, что друзья-армяне на арбах привезут тела к перевалу и передадут их нашим сельчанам, которые будут их там ждать. Так и делают. Тела всех десяти невинно убитых привозят, как полагается, предают земле, но не допускают, чтобы тех двоих, ставших виновниками кровавых событий, похоронили на общем кладбище. Для них роют яму чуть дальше того места, и в этой могиле и хоронят обоих негодяев.

         Когда наша семья узнаёт о времени возвращения из Тбилиси моего дяди Кярама, то спешит оповестить об этом наших друзей в Спитаке и просит их пойти и встретить его. Те встречают его, приводят к себе домой и оставляют переночевать, а наутро вместе с несколькими армянами провожают его до нашей деревни. Вот таким образом моему дяде Кяраму удается избежать расправы, но, к сожалению, в другом случае, связанном с коварством людей из рода Ути, все заканчивается очень печально. (Об этом я расскажу позже).

         Кстати, вплоть до недавнего времени, когда наши сельчане шли в Спитак на базар или вокзал, они побаивались там говорить: «Мы из Памба». Вот какой длинный и тяжелый след оставили те далекие события.

         Когда в Армении установилась советская власть, наша деревня вздохнула более свободно. Но до того в деревне свирепствовала холера. Моя двоюродная сестра – дочь дяди Сайдо – умирает от этой болезни, а жена Сайдо Кяуэ, оставшись вдовой и без детей, возвращается в отцовский дом и потом снова выходит замуж. Ее сыновья от второго брака всегда очень тепло относились к нашей семье, хоть между нами родственных отношений как таковых практически не осталось.