ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЛЮБВИ

 

 

 

 

 

Народная молва рассказывает, как когда-то, очень давно в одной маленькой деревне произошли большие и невероятные события. Времена были такие, что каждый мало-мальски удивительный и необъяснимый случай очень быстро превращался в легенду, которая кочевала из дома в дом, из деревни в деревню, из одной округи в другую, из одного племени в следующее… История женитьбы Калаше Рашо была одной из таких необыкновенных историй, которая чем дальше, тем больше обрастала подробностями, росла как снежный ком и превратилась в настоящую красивую легенду. Те, кто были очевидцами всего случившегося, говорили «на то была воля Божья», а кто только слышал об этом, с недоверием отмахивался: «Мало ли что люди говорят…»

Легенда легендой, но что произошло на самом деле? Верный и исчерпывающий ответ на этот вопрос был получен только в последние годы.

… Семья Каро и семья Рашо были давнишними врагами. Когда-то дядя Рашо из-за какой-то ерунды убил отца Каро. Из рода убитого в той деревне жила только эта семья, вот и получилось так, что без поддержки сородичей они и думать не могли о какой-то кровной мести. Годы шли и шли, но примирения между сторонами как не было, так и не предвиделось.

Каро, который в ту пору был еще ребенком, подрос, женился, обзавелся детьми, но вражда между его семьей и семьей Рашо все еще оставалась такой же острой, как и много лет назад. Правда, дядя Рашо давно умер и детей у него не было, но вопрос мести оставался открытым. Ни о каком общении между Каро и Рашо не могло быть и речи. Мало того, что они не разговаривали друг с другом, так Рашо, как сторона, которая в любую минуту могла подвергнуться нападению, никогда не выходил из дома с пустыми руками, и стоило ему где-нибудь поблизости встретить Каро, как он тотчас же сворачивал со своей дороги и уходил в ближайший проулок.

В свое время много уважаемых и авторитетных односельчан неоднократно пытались восстановить мир между этими семьями, но Каро никак не соглашался.

— Ни за что! – говорил он. – Пока я жив, сам с ним расквитаюсь, а не успею – тогда за меня это сделают мои потомки. Уж лучше умереть, чем помириться с ними!

— А может, все-таки возьмешь плату за кровь? – предлагали ему посредники.

— Сегодня я за кровь получу деньги, а завтра-послезавтра они возьмут и скажут, что несколькими золотыми монетами заткнули мне рот, — раздраженно отвечал Каро. – Нет! Пролитая кровь моего отца безнаказанно на земле не останется, кровь будет смыта только кровью!

Рашо сделал много попыток уладить дело миром, время от времени посылая в дом Каро всё новых и новых посланников, но всё напрасно: тот и слышать ничего не хотел и каждый раз упрямо твердил одно и то же:

 — Кровь будет смыта только кровью. Рано или поздно, но я сведу с ним счеты. И тогда вы убедитесь сами, чего стоит мужское слово.

Однажды случилось так, что Каро и Рашо случайно встретились. У Каро был кинжал, а у Рашо в тот день, как назло, с собой не оказалось никакого оружия. Рашо, как обычно, хотел свернуть с пути и пойти другой дорогой, но Каро его окликнул:

— Эй, ты … — и Каро разразился крепкой руганью, — теперь ты от меня не уйдешь! Готовься, я иду!

Каро потянулся за кинжалом и, держась за рукоятку, сделал несколько шагов вперед. Рашо остановился и спокойно сказал:

— Каро, перестань сквернословить и придержи язык. Да, мы с тобой враги, но то, что ты сейчас делаешь, недостойно настоящего мужчины. У тебя кинжал, а я стою с пустыми руками. Если у тебя хватит на это совести, тогда давай, вперед! Посмотрим еще, кто кого!

Эти слова разом отрезвили Каро, и он невольно остановился. Потом вложил кинжал обратно в ножны, молча повернулся и ушел.

Вскоре об этом случае узнала вся деревня.

— Настоящий мужчина так и должен был поступить, — говорили сельчане. – Мы бы просто перестали с ним знаться, сделай он такую подлость.

Все эти разговоры, конечно же, доходили до слуха Каро. К слову сказать, он, со своей стороны, тоже считал, что Рашо повел себя вполне достойно. Враг врагом, но все равно мужчина.

После того случая прошло несколько лет. И каждый раз повторялось одно и то же: Рашо по-прежнему старался избегать встреч с Каро, но если тот все же попадался на его пути, он поспешно сворачивал с дороги и уходил прочь.

Однако время делало свое, и чувство ненависти к Рашо постепенно теряло свою остроту. Каро уже не был так яростно настроен против своего врага, но на примирение все же не шел.

У Каро была дочь по имени Севе. Она и правда была настоящая Севе[1] – красивое наливное яблочко. И надо же было такому случиться, что сын Рашо Калаш влюбился в эту девушку, да еще как! Он просто сходил по ней с ума. Молодой парень тоже, в свою очередь, приглянулся Севе, но оба влюбленных, зная о кровной вражде между их семьями, могли смотреть друг на друга лишь издали и не смели даже думать о том, чтобы признаться в своих чувствах. Калаш боялся довериться даже близким друзьям и старался, чтобы никто ни о чем не догадался, — ведь услышь об этом Каро даже краем уха, тут же прибил бы дочь. И потом – ему не хотелось, чтобы об этом узнал даже его родной отец.

Севе тоже, как и Калаш, не знала, куда деваться от переживаний. Страх перед отцом и братьями был настолько силен, что она боялась поделиться даже с близкими подружками.

Но если тандур, пусть и плотно прикрытый крышкой, все равно остывает, то любовь между этими двумя сердцами не только не гасла, но, наоборот, разгоралась еще сильнее и искала любые пути и выходы, чтобы послать о себе весточку от одного любящего сердца к другому.

У Севе была подружка по имени Мрджан – очень добрая и чуткая девушка. Она давно почувствовала, что творится у Севе на душе, но, не желая смущать подругу, не торопилась говорить ей о своих догадках. Она терпеливо ждала, пока Севе сама не решилась поделиться с ней своим секретом. Итак, этот день настал.

— Ой, родная моя, хочу тебе кое-что сказать, но боюсь, — сказала Севе подружке. – Если наши узнают, то голову мне оторвут.

— Ты что, с ума сошла? Ты со мной поделишься, а я пойду и всем растрезвоню? – возмутилась Мрджан. – Будь спокойна, всё, что ты скажешь, останется между нами.

И Севе, ничего не утаивая, рассказала Мрджан всё как есть.

— Что от тебя скрывать, что от Бога скрывать… Влюбилась я в Калаша, — вздохнула Севе. – А тут еще и вражда между нашими семьями… Даже не знаю, чем это все закончится.

— Да уж… Положение и правда непростое. Но раз это любовь, разве ее остановят какие-то преграды или запреты? Дай Бог, всё образуется, – постаралась подбодрить подружку Мрджан и неожиданно вдруг добавила: — А хочешь, я поговорю с Калашем?

— Да ты что? – шикнула с испугом Севе. – Ты меня опозоришь! А если узнает отец? Он же убьет меня! Нет-нет, прошу тебя, никому ни слова! Я просто захотела с тобой поделиться, потому что больше не могу носить это в себе. И если, не дай Бог, об этом узнают, то сама знаешь, что со мной сделает отец.

Калашу тоже приходилось нелегко. В его душе бушевал неистовый  огонь, который так и рвался наружу. Но кому скажешь о своих чувствах, с кем поделишься, кто поможет? Калаш перебирал в голове всю деревенскую молодежь, всех парней и девушек их возраста, но ни на ком, кроме Мрджан, близкой подружки Севе, не мог остановиться. Только ей, шептала ему интуиция, только ей и никому другому ты можешь довериться и попросить передать Севе, какие чувства к ней испытываешь…

И однажды Калаш, расхрабрившись и улучив момент, подошел к Мрджан, взял с нее слово, что никто не узнает об их разговоре, и рассказал ей о своих чувствах к Севе.

— Прошу тебя как сестру, — взмолился под конец Калаш, — узнай, пожалуйста, нравлюсь я ей или нет. Если буду знать, что нет, то как бы ни было тяжело, постараюсь вырвать из своего сердца эту любовь.

Мрджан не подала виду, что ей что-то известно, однако пообещала, что обязательно поговорит с подругой.

Через несколько дней Калаш и Мрджан снова встретились.

— С тебя причитается! – с озорной улыбкой сказала девушка.

— Твой брат готов, ты только скажи, — с нетерпением ответил Калаш.

Мрджан достала платочек и протянула его парню.

— А это тебе подарок от Севе.

Калаш дрожащими руками взял платок и крепко сжал в руке.

— Ради Бога, скажи мне правду, — со страхом и сомнением сказал ей юноша. – Она сама захотела послать его мне или ты насильно у нее забрала?

— Да ты что? – Мрджан даже слегка обиделась. – Это она! Она сама его отдала, чтобы я передала тебе. Я клянусь! Ты что, не веришь?

Калаш поднес платок к лицу и уткнулся в него носом.

— Боже, как хорошо он пахнет… Он пахнет ею… — пробормотал парень с закрытыми глазами и не заметил, как Мрджан улыбнулась.

— А что еще она говорила? – Калаш снова вернулся на землю.

— Она тоже, как ты, мучается, — ответила Мрджан. – Убегать с ним, говорит, не стану, но умру – достанусь земле холодной, а останусь жить – достанусь Калашу. Пусть не переживает, Бог милостив. Она так и сказала.

С того самого дня Мрджан стала их союзником, их надеждой и посредником. Она превратилась в того голубя, который доставлял весточку от Севе Калашу и от Калаша Севе, и обернулась тем мостиком, который соединял два берега, двух влюбленных. Очень часто она и Севе шли в поле нарвать съедобной зелени, и родители Севе, давно зная подружку дочери как хорошую девушку, не видели в этом ничего подозрительного. В поле же их поджидал Калаш, и так Мрджан помогла им несколько раз встретиться.

Ну, а деревня была маленькая, большие секреты в ней не помещались, и очень скоро всем обо всём становилось известно. Так постепенно и распространился слух о том, что Калаш и Севе любят друг друга. Некоторые говорили, что видели у Калаша платок Севе, другие утверждали, что видели их вместе в поле… Разговоры об этом возникали все чаще и чаще, люди судачили все увереннее и увереннее, молва росла-росла, пока не дошла до слуха Каро.

— Послушай, — обратился он к жене однажды вечером, — я кое-что услышал про нашу дочь, — и Каро рассказал ей про слухи, которые ходили по деревне насчет Севе и сына Рашо. – Что ты об этом думаешь? Это правда?

— Да ты что!!! – вскричала жена истошным голосом. – Это сплетни, грязные сплетни! Бедный мой ребенок и в глаза его не видел. Интриганы и сплетники нарочно так делают! Они знают, что между нами вражда, вот и делают всё для того, чтобы еще больше натравить нас друг на друга!

Хоть голос матери и звучал горячо и очень убедительно, но на самом деле еще до разговора с мужем она сама почувствовала что-то неладное. В ее душе зародились большие сомнения и подозрения, что дыма без огня не бывает, и поэтому решила поговорить с дочерью отдельно.

— Севе, доченька, — обратилась она к ней на следующий день, — скажи мне правду, я ведь твоя мама: говорят, ты влюбилась в сына того негодяя. Это так?

Дочь все отрицала.

— Не видать мне счастья, мама, если это правда, — уверенным голосом сказала она. – Это всё сплетни! На меня нарочно наговаривают. Ты думаешь, я не знаю, какие между нашими семьями отношения? Если ты что-то такое заметишь, можешь выколоть мне глаза.

Рашо тоже, в свою очередь, спросил об этом своего сына.

— Послушай, сынок, до меня дошли слухи, что ты влюбился в Севе, дочь Каро. Ты ведь знаешь – мы с ним кровные враги. Он скорее умрет, чем отдаст за тебя свою дочь. И не вздумай убегать с ней, слышишь? Если вдруг сделаешь такую глупость, то знай, что мы тут перебьем и поубиваем друг друга. Послушайся своего отца: если это действительно так, то держись-ка ты от греха подальше и выкинь всё это из головы, а то боюсь, добром это не закончится.

В ответ Калаш тоже, как и Севе, заверил отца, что всё это сплетни, разговоры, ложь и ни о чем подобном он не думал и не думает.

Однажды среди собравшихся в центре деревни сельчан снова зашел об этом разговор. Рашо, который тоже был там, довольно спокойно ответил на намеки о том, что между его сыном и дочерью Каро есть нежные чувства:

— Ну, и что там такого, — пожал он плечами. – Они молодые, если друг другу нравятся, пусть будут счастливы. Пусть только, дай Бог, Каро согласится, остальное ерунда. Какой калым ни запросит, я не поскуплюсь.

Очень скоро об этом разговоре узнал сам Каро и пришел в настоящее бешенство.  Через людей он передал в адрес Рашо такие угрозы, что тот прикусил свой язык и больше никогда не осмеливался высказываться на эту тему.

После этого Каро избил дочь и потребовал, чтобы она во всем созналась. Но та горячо всё отрицала, плакала и, кинувшись отцу в ноги, поклялась, что между ней и Калашем ничего нет.

Но разговоры в деревне не утихали, и этот вопрос все чаще становился темой для пересудов и сплетен. Рашо был встревожен не на шутку, лишний раз старался не выходить в деревню и не пускал сына часто ходить с товарищами в поле. Каро, в свою очередь, вечно был не в духе, ужасно злился на дочь, не хотел ее видеть и несколько раз, придравшись к жене, избил и ее. Мать никуда Севе одну не отпускала, и Мрджан была единственным человеком, кому она доверяла и с кем могла отпустить «нерадивую» дочь в поле за съедобной зеленью.

Однажды Мрджан в очередной раз пришла к своей подруге. Дома были только Севе и мать. Мать куда-то на минуту вышла, и девушки сразу стали шушукаться. Когда та вернулась, Мрджан повернулась к ней со словами:

— Тетя, можно мы с Севе пойдем в поле нарвать для соленья пекаск[2]? Говорят, в поле около ущелья его полным-полно.

— Ладно, идите, — согласилась мать, — но только возвращайтесь поскорее. И далеко не уходите. Ты знаешь, Севе, твой отец не дома, он на базаре, и, не дай Бог, если он вернется, а тебя не окажется дома. Сама знаешь, что он с тобой сделает. Смотри, возвращайся поскорее, не опаздывай! 

Тем временем Калаш уже спрятался в ущелье и с нетерпением ждал их прихода. Вскоре вдалеке показались обе девушки, которые направились к полю, простирающемуся до самого ущелья. Юноша незаметно подкрался к ним, и Мрджан под предлогом сбора зелени деликатно отдалилась от влюбленных на приличное расстояние. Калаш и Севе отошли к скале, присели у ее подножья и принялись шептаться. Мрджан, хоть и отошла подальше, все равно не выпускала их из виду. Она была неспокойна и боялась, что кто-то может увидеть влюбленных, которые, встретившись, забывали обо всем на свете и ничего вокруг не замечали. Поэтому она собирала зелень и одновременно зыркала по сторонам, чтобы ни ее, ни эту парочку никто не застиг врасплох.

— Я так больше не выдержу, — сказал под конец разговора Калаш. – И не вижу никакого выхода, кроме одного. Остается только руки на себя наложить…

Севе заплакала, и в этот момент показалась Мрджан, набравшая полный передник зелени. Она быстро приблизилась и сказала шутливым тоном:

— Ну же, голубки, вы еще не наворковались? Ведь уже поздно. Давай, Калаш, вставай и так уходи, чтобы тебя никто не заметил. А лучше всего спрячься в ущелье, благо, тебе это не впервой. Оставайся там, пока не стемнеет, и только потом выбирайся и уходи. Ну, вставай, вставай, Севе, нам с тобой еще надо пекаск нарвать для тебя, чтобы ты вернулась домой не с пустыми руками. Уже поздно, вот-вот отец твой вернется, как бы тебе не влетело…

Мрджан торопила Севе, а та словно одеревенела. Влюбленные держались за руки, смотрели друг другу в глаза, и никто не хотел делать первый шаг к расставанию. Наконец оба нехотя встали и понуро отошли друг от друга. Калаш оборачивался чуть ли ни на каждом шагу и с тоской смотрел на Севе. Она тоже все время оглядывалась, и так до тех пор, пока Калаш не скрылся за скалой. Он притаился, но и оттуда продолжал во все глаза смотреть на свою любимую, которая, хоть и опустила голову и вроде была занята сбором пекаска, но в душе, в мыслях была рядом с ним и только с ним. Вот почему по рассеянности бедная девушка вместо съедобной зелени нарвала так много дикой травы, что чуткая Мрджан довольно скоро это заметила. Чтобы помочь подруге, она быстро прекратила ставшее бесполезным занятие и, не колеблясь, отсыпала ей в передник половину своей зелени.

Издалека вдруг послышался голос пастуха Афо, который гнал стадо в сторону деревни. Севе перепугалась до смерти и до самого дома не могла толком вымолвить ни слова. Она шла бледная, упорно молчала, часто оборачивалась в сторону ущелья и тяжело вздыхала. Сколько ни пыталась разговорить ее Мрджан, сколько ни старалась с ней шутить, узнать причину ее подавленного настроения, всё бесполезно – девушка ничего не отвечала.  Так, в полном молчании, они и разошлись, и каждая пошла к себе домой.

— Слушай, я тебя убью, — еле сдерживаясь, раздраженно сказала мать. – Я ведь сказала тебе, возвращайся поскорее, почему ты так опоздала? А если бы вернулся твой отец, что бы я ему ответила?

Севе ничего не сказала и, опустив голову, вытряхнула на стол собранную подругой зелень.

— Может, ты встречалась с сыном этого негодяя, поэтому опоздала, да?

Севе вся съежилась и еле слышно пробормотала:

— Нет, что ты… Как бы я с ним встретилась…

Не успела Севе договорить, как мать кинулась к ней, крепко ухватила за длинные косы, чтобы та не могла увернуться, и несколько раз ударила дочь по лицу.

— Убью, дрянь! Обрежу тебе косы и не пожалею!… Если узнаю, что ты с ним встречалась, задушу тебя своими же руками! Подожди, пусть только отец твой вернется… — кричала мать, задыхаясь от ярости. 

Севе вырвалась, убежала в кладовую и от страха забилась в дальний угол. Она вся дрожала и прислушивалась, не вернулся ли отец. Но Каро в тот день почему-то запаздывал. До самой полуночи Севе так и просидела в том углу, не чувствуя ни голода, ни жажды. Потом встала и украдкой пробралась к себе. Все уже давно спали. Она тихонько вошла в свою комнату, затушила лучину и легла в постель. Севе лежала неподвижно, но разве в таком состоянии уснешь? Невеселые, очень невеселые мысли теснились в ее голове, и бедняжка не знала, что ей делать и как быть дальше…

Раздался стук в дверь. Мать встала, открыла дверь, и до Севе донесся голос отца. Девушка вся сжалась и боялась пошевелиться. Каро поужинал и лег в постель. Севе услышала, как отец и мать о чем-то тихо разговаривают, и напряженно прислушалась к их голосам.

— Ты знаешь, — сказал Каро жене, — вот уже в который раз до меня доходят слухи, что твоя дочь и сын того подлеца тайком встречаются в поле. Сегодня тоже, когда я возвращался с базара, услышал, как наши мужики шушукаются. Мне кажется, они говорили именно об этом, потому что когда меня заметили, сразу замолчали. Говорят, Афо несколько раз видел их в поле. Если это так, я вам обеим оторву головы – и тебе, и ей. Эта бесчестная паршивка меня опозорила…

— Не может быть! Это враки! – вспылила жена. – Лгут они. Ты что, не знаешь, какой Афо сплетник?

— Говорят, это Мрджан им вовсю помогает.

— Да нет же, что ты говоришь? Бедняжка даже из дома не выходит, куда ей встречаться с кем-то? Ты смотри-ка, какие сплетни распространяют, да накажет их Бог!

Каро вконец разозлился и, повысив голос, громко сказал:

— Значит, сплетни, да? Вся деревня только об этом и говорит! Всем же рот не заткнешь! Эта дрянь твоя дочь меня опозорила на весь белый свет! Нет, я должен ее наказать, — и Каро отбросил одеяло, встал и направился к стуну[3], на котором висел кинжал.

Жена кинулась ему в ноги.

— Что ты делаешь, несчастный? Змея змеей, но даже она не кусает того, кто спит. Ты что, хочешь этой ночью разрушить мой дом?

— Я отрублю ей голову и навсегда избавлюсь от этой дряни!

— Умоляю, ради Бога, не делай ничего этой ночью! Подожди хотя бы до утра, пусть проснется, а там делай с ней что хочешь…

Жена еще долго упрашивала мужа, призывала успокоиться и оставить расправу над дочерью до следующего утра. После долгих уговоров Каро нехотя подошел к стуну и вложил обратно кинжал в ножны.

— Ну, хорошо, я завтра с ней разберусь, — сказал он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

Мать промолчала и только тяжело вздохнула.

Севе под одеялом вся съежилась и боялась пошевелиться. Она испытывала перед отцом не только сильный страх, но и жгучий стыд, и в одном была уверена точно – узнай он всю правду, ей действительно несдобровать. Мало было ей этих терзаний, так к ним еще прибавлялись и те горькие слова, сказанные Калашем во время их последней встречи. Тяжелые мысли, страх, паника, растерянность – всё смешалось и крутилось в ее голове, как бурный и мутный водоворот. Севе лежала, а перед ее открытыми глазами то и дело появлялись и исчезали какие-то призраки и странные видения. В ушах стоял ужасный звон, во рту пересохло, она была вся разбита и от изнеможения не могла даже пошевелить рукой. Потом ее стало клонить ко сну, она почувствовала, как тяжелеют веки, и в какой-то момент ей начало казаться, что она погружается в бурную воду и постепенно опускается на дно. Ей захотелось крикнуть, позвать на помощь и что-то сделать, чтобы спастись, но какая-то сила так сковала ее горло, что она не могла издать ни звука. Ее тянуло вниз, она погружалась все дальше и дальше, все глубже и глубже и так до тех пор, пока не перестала что-то чувствовать и понимать…

Обычно каждое утро Севе вставала раньше всех, застилала свою постель и шла за водой. Но на этот раз мать поняла, что дочь еще не встала. Ей стало жаль будить девушку, и она сама взяла коромысло и пошла за водой. Вернувшись, обнаружила, что Севе все еще спит. Уже и отец к тому времени поднялся, а дочь по-прежнему крепко спала.

Мать пошла ее будить:

— Севе, вставай, слышишь? Севе…

Севе не откликалась. Сначала мать осторожно потрясла ее за плечо, потом, видя, что та не реагирует, принялась энергично ее тормошить, но дочь никак не просыпалась. Она лежала с закрытыми глазами и не подавала признаков жизни. И тут мать осенило, что дочь умерла… У женщины подогнулись ноги, и, упав у постели дочери, она принялась бить себя по голове и рвать на себе волосы. По всему дому раздался ее истошный вопль:

— О, горе тебе, несчастный! Ведь Севе наша умерла!..

На крик тут же прибежал Каро. От неожиданности он не сразу понял, что произошло, и сперва даже раздраженно прикрикнул на жену. Но увидев ее лицо, расцарапанное в кровь, ее слезы, он кинулся к постели Севе, внимательно вгляделся в ее лицо и тоже стал расталкивать, надеясь, что дочь наконец проснется. Но сколько ни трясли девушку, сколько ни будили, все напрасно – Севе ни на что не реагировала. И только тогда, когда до Каро  дошел весь смысл случившегося, он стал бить себя по голове и кричать:

— Севе, доченька, что ты наделала?! Почему разрушила мой дом!!!

На шум сбежались все члены семьи и с криком и слезами припали к постели Севе. Поднялся такой вой и надрывный плач, что мог разбудить даже мертвого. Севе же лежала с закрытыми глазами и с таким безмятежным лицом, что казалось, она не умерла, а лишь крепко и спокойно спит.

Первыми о случившемся узнали, ясное дело, соседи, которые тотчас же прибежали, сели рядом с убитыми горем домочадцами и стали вместе с ними оплакивать покойницу. А вместе с рассветом весть о смерти девушки мгновенно облетела всю деревню…

В доме Каро собралось полно народу, и туда пришли все, за исключением семьи Рашо. Людей было столько, что половина была вынуждена остаться во дворе. Все только и говорили о том, как жаль несчастную девушку, которая и жизни толком не успела повидать и вот такой, совсем еще молоденькой, уйдет под холодную землю. Женщины сидели вокруг места, куда положили покойницу, и горько ее оплакивали. Похоронные песни в честь усопшей сменялись причитаниями, потом горестные напевы  затягивались снова, и это еще больше разрывало душу бедной матери. Рядом с ней сидели две женщины, которые держали ее за руки и тем самым не давали ей себя истязать. Каро, убитый горем, весь сжался в комок и смотрел в пол неподвижным взглядом. Мужчины, опустив головы, сидели вдоль стены и молча курили.

— Что поделаешь, мой дорогой мрид[4], не падай духом, рядом с тобой сыновья, братья и остальная родня, — с сочувствием обратился к отцу шейх. – Видно, мой Господь полюбил ее больше, чем вы. Такая смерть – это благо.

— Такая смерть – это горе, мой шейх, — послышался приглушенный и хриплый голос одного старика.

— Ну что ты такое говоришь, мой дорогой мрид, не гневи Бога, — возразил шейх. – Это Божья воля, и разве можно ей противиться?

Вдруг среди собравшихся возникло какое-то оживление, некоторые стали перешептываться, а кое-кто и вовсе встал и вышел во двор. Кто был дома, вытянул шею и уставился в окно, кто был на улице, повернулся в ту сторону, откуда раздавался шум, одним словом, люди пригляделись и увидели вот какую картину: Калаш рвется к дому Каро, а двое мужчин не пускают и с трудом отталкивают его назад.

— Убирайся отсюда! Иди домой, чего ты пришел? – говорил один из них. – Мало этим людям своего горя, так еще ты лезешь сюда со своими глупостями?

Калаша еле отвели подальше. Но как только те двое отошли, он снова кинулся в сторону дома Каро, и его невозможно было удержать. Войти туда он не решился, но стал ходить вокруг дома, как помешанный, и громко кричать:

— Это неправда, врут они! Севе не умерла!.. Севе не умерла!..

Очень скоро появился Рашо, которому поспешили сообщить о странном поведении сына. Он торопливо направился к Калашу, чтобы увести сына домой, но ему не удалось даже приблизиться: парень кинулся в сторону, отбежал подальше и с безумными криками стал носиться туда-сюда и кричать одно и то же:

— Севе не умерла!.. Севе не умерла!..

Эти крики были слышны повсюду, и, конечно же, их услышал и Каро с сыновьями. В ярости, они не знали, что им делать, и от злости были готовы разнести всё вокруг. С одной стороны, дома такое горе и полно народу, а с другой – этот негодяй со своими выходками… Каро в бешенстве несколько раз выходил из дома и каждый раз видел одну и ту же картину: Калаш мечется туда-сюда, а за ним гонится отец и никак не может поймать…

Каро еле сдерживался, чтобы не броситься с кулаками на парня, но  когда тот, окончательно обезумев, истошно закричал «они нарочно так делают!», Каро больше не выдержал и кинулся в ту сторону. Если бы не несколько мужчин, которым еле удалось остановить разъяренного отца, неизвестно, чем бы всё закончилось.  

— Успокойся ты, люди же вокруг… Ладно, он свихнулся, но ты-то в здравом уме!..

Крики Калаша и беготня около дома Каро не прекращались до тех пор, пока не начались похороны. Бедный Рашо окончательно выбился из сил и уже не мог гнаться за сыном.

После полудня тело Севе вынесли из дома, и собравшийся народ двинулся в сторону кладбища. Калаш бежал в том же направлении, но только не со всеми, а той дорогой, которая пролегала чуть выше деревни. Дойдя до свежевырытой могилы, те несколько мужчин, что несли катафалк, опустили его на землю и немного отошли, чтобы женщины еще раз оплакали покойницу. К тому времени Калаш добежал до кладбища и кинулся было к тому месту, где хоронили Севе, но несколько молодых парней преградили ему путь и, отталкивая, отвели его подальше в сторону. И снова послышался его дикий крик:

— Что вы делаете?! Севе не умерла! Вы что, хотите ее заживо похоронить? Севе не умерла!..

Каро и сыновья снова готовы были наброситься на безумца, но мужчины, стоявшие рядом, еле их удержали.

И тогда один из пожилых сельчан шагнул вперед и обратился к Каро:

— Каро, сынок, я очень тебе соболезную и всем сердцем разделяю твое горе. Пусть земля будет ей пухом, не должна была она так рано уходить от нас, но я хочу сказать тебе о другом. Говорят, птица птицей, но и она, когда пьет воду, смотрит наверх и благодарит Бога. Да, мы все знаем о том, что вы кровные враги, но не гневи Всевышнего. Дочери твоей уже нет, но пожалей хотя бы этого парня. Ведь мы все знаем, что они любили друг друга, вот он и сходит с ума, мечется туда-сюда и никак не может поверить. Если ты уважаешь мои седины, разреши, и пусть он придет, увидит всё своими глазами и сам убедится в том, что случилось. Не бери этот тяжкий грех на душу, жалко этого парня, он еще молод. Еще раз прошу тебя: разреши ему прийти и самому во всем убедиться, чтобы потом не было лишних разговоров. Если ты не пустишь, парень может и правда сойти с ума, а если разрешишь, ничего с ним не будет, погорюет, погорюет и успокоится. Прошу тебя, просто умоляю, разреши.

Несколько пожилых мужчин поддержали слова старца и стали убеждать Каро прислушаться к сказанному. Одним словом, Каро согласился, и очень скоро все увидели, как сверху вниз по крутому склону сбегает бедный парень с обезумевшим и блуждающим взглядом. Народ расступился и дал ему дорогу. Стояла мертвая тишина, которую нарушал только плач несчастной матери. Калаш подошел к телу Севе и стал внимательно вглядываться в ее лицо. Его била мелкая дрожь, он стоял неподвижно и безмолвно смотрел на свою любимую. Так, в горьком  молчании и гнетущей тишине, прошло несколько минут, и когда покойницу захотели взять и предать земле, он вдруг кинулся на тело, и раздался его душераздирающий крик:

— Горе мне, несчастному! А ведь Севе и вправду умерла!..

Словно в ответ на этот безумный крик труп вздрогнул. Народ в ужасе застыл на месте. Тело шевельнулось еще раз. Те, кто стоял поблизости, шарахнулись в сторону. Шейх втянул голову в плечи и стал медленно пятиться назад. Калаш и мать Севе громко вскрикнули и с воплями кинулись к катафалку, не сводя глаз с покойницы. В этот момент Севе открыла глаза и посмотрела по сторонам. Калаш невольно отпрянул. Мать Севе пошатнулась и упала в обморок. Народ оцепенел от увиденного и не знал, что делать: то ли кинуться к воскресшей Севе, то ли заняться ее матерью, которая лежала без сознания. Ошеломленный Калаш остолбенел и не верил своим глазам. Царило гробовое молчание, и среди этой тишины Севе подняла голову и дрожащим голосом спросила:

— Что случилось?.. Почему я здесь?..

— А когда я говорил, что она не умерла, вы мне не верили! – завопил Калаш и повернулся к потрясенным односельчанам. Бедный парень не знал куда деваться от радости. Он ликовал и то и дело переводил восторженный взгляд с людей, стоящих вокруг, на свою возлюбленную и, позабыв про всякий стыд, смотрел на нее с нескрываемой нежностью и любовью.

Голос ожившей девушки и восторженные крики молодого парня оказались той самой силой, которая заставила мать очнуться, и женщина, придя в себя, кинулась к дочери. Она плакала, обнимала и крепко прижимала ее к себе, словно боялась, что может снова потерять своего ребенка.

— Каро, сынок, — обратился к остолбеневшему Каро тот самый старик, — что ни говори, это неземная любовь. Сам Бог их благословил. Будь благоразумен, послушайся меня и не препятствуй их счастью. Ну и что, что между вами давняя вражда? Может, Бог именно того и хочет, чтобы вы помирились, вот и создал такие обстоятельства. Говори что хочешь, но эти двое должны быть счастливы. Сам посуди: то, что произошло сегодня, – просто невероятно. Никто и никогда не видел и не слышал ничего подобного. Давай прямо здесь, да, именно здесь и сейчас дай свое согласие, что выдашь Севе за Калаша. Разве ты не видишь, что им свыше уготовано быть вместе? Это Божья воля, и ты должен согласиться.

— Поздравляем тебя, Каро! Свет глазам твоим! Всевышний еще никогда и никому не делал такого подарка. Ты должен согласиться, — сказал другой сельчанин.

— Ну, что мне сказать?.. Видно, и правда то Божья воля, — ответил Каро и в некоторой растерянности посмотрел на сыновей. Те радостно улыбались, и по их счастливым лицам было сразу понятно, что они тоже совсем не против. – Что ж, если того захотел сам Бог, разве человек может противиться?

Все от души поздравили Каро и сыновей, и тут Калаш, не мешкая, подошел к Каро и бросился ему в ноги.

— Смерть моя и жизнь моя – всё в твоих руках, дядя, — сказал он. – Как считаешь нужным, так и поступи.

Каро помог ему подняться, поцеловал в лоб и сказал:

— Бог с тобой, сынок, что я могу сказать? Это Бог соединил ваши судьбы, и так тому и быть. Как Бог захочет, так оно и будет.

На кладбище воцарилась невиданная для такого места атмосфера: люди улыбались, радовались и громко, оживленно переговаривались. Первыми оттуда убежали Калаш и его друзья, а за ними потянулись мужчины, которые не переставали шутить, острить и подтрунивать друг над другом. Несколько женщин обступили Севе со всех сторон, прямо на ней разорвали траурное одеяние, каждая из них сняла с себя что-то из одежды и дала ей, чтобы та могла во что-то одеться. И когда облаченную в чужие одежды Севе захотели взять под руки и привести в деревню, оказалось, что бедная девушка еле стоит на ногах и не может сделать хотя бы пару шагов. Быстро послали за телегой, и когда та была на месте, женщины помогли ей подняться, усадили поудобнее, и повозка тронулась в обратный путь.

Могильщики как вырыли могилу, так пустой ее снова и засыпали. 

В тот же день состоялось примирение между Рашо и Каро. Многолетняя вражда наконец была прекращена.

Через некоторое время Калаша и Севе обручили, а той же осенью сыграли свадьбу.

Говорят, до самой своей смерти Калаш и Севе верили в то, что именно Бог помог им соединить их судьбы.

 

… Эта пара дала начало большому роду. Один из их многочисленных внуков стал врачом. Он и объяснил эту невероятную историю с научной точки зрения:

— Ничего сверхъестественного тут нет, — отвечал он на вопросы односельчан. – В тот день моя бабушка очень сильно переживала, и видно, именно из-за этого и впала в летаргический сон. А проснуться ей помог голос дедушки, вот и все. Науке известно много случаев, когда люди засыпали летаргическим сном, который длился не только несколько часов, но дней, месяцев и даже лет. Ну, а в те времена наши бедные сельчане откуда могли знать, что есть такая вещь, как летаргический сон? Поэтому и решили, что случилось какое-то чудо.

И он начинал подробно объяснять присутствующим, что такое летаргический сон …

После этого легенда постепенно стала гаснуть, терять свои краски, увядать и осталась только в сказах, о которых могло поведать лишь старшее поколение.

 

 

 

[1] Севе – от слова «sêv», что по-курдски означает «яблоко».

[2] Пекаск – разновидность съедобной полевой зелени.

[3] Стун – деревянный столб, поддерживающий потолочное перекрытие в курдском сельском жилище.

[4] Мрид – мирянин.