Толпа постепенно дошла до дома Ахмеда. Страшная картина предстала перед их глазами: тело Вакиля, покрытое хели невесты, положили на обеденный стол, а сама невеста, одетая во все черное, стояла у изголовья. Слезы ее капали на подушку под его головой, на безмятежное лицо Вакиля, который, казалось, вовсе не умер, а спит мирным сном. Ахмед стоял у него в ногах и смотрел на сына, не в силах отвести взгляд. Ни одна слезинка не выкатилась из его глаз, только время от времени тяжелый стон вырывался у него из груди. Мать  и сестры исцарапали себе лица, волосы их растрепались. Их горю не было предела.

        — Валла, страшная беда, — тихо произнес какой-то старик, стоявший рядом с Ахмедом. — Никто, по-моему, такого еще не видел.

        — Чтобы свадьба жениха превратилась в его похороны… — сказал другой.

        — Горе мне, несчастному, — громко сказал Ахмед и с силой ударил себя по лицу. Стоявшие рядом  мужчины удержали его.

        По обычаям тех мест покойников хоронили только на 3-й день, и все эти три дня невеста ни на шаг не отходила от гроба. А дурные вести разносятся быстро. В народе говорят: «Глашатай смерти быстр». За эти три дня в доме Ахмеда перебывало много народу, одни приходили, другие уходили. Как повелось исстари, соседи забирали прибывших на похороны к себе домой на ночлег и помогали всем, чем могли, Ахмеду и его семье.

        На третий день после полудня похоронная процессия отправилась на кладбище. Во время похорон Ахмед не отходил от сына, неотрывно смотрел на него, не плакал, только иногда бил себя по лицу и приговаривал:

        — Сынок, ну кто ж видел такое: свадьбу превратить в поминки…

        И старики, и молодежь не в силах были сдержать слез — все плакали навзрыд. На кладбище привезли невесту во всем черном, две женщины по обе стороны поддерживали ее. Ахмед, увидев ее, подошел и сказал:

        — И за что тебя, молодую невесту, судьба оставила без жениха?

        Она кинулась к свекру. Слезы ручьем текли по ее личику, намочив пиджак Ахмеда. И так стояли они, плача, — свекор и невестка.

        Вакиля похоронили. Народ разошелся, а у могилы, по обычаю, остался только шейх, который передал душу Вакиля Даврешу Ард [1], а потом ушел. Ахмед с сыновьями стоял у своего дома, принимая соболезнования от всех присутствующих.

        Прошло несколько дней. Все угощение, припасенное на свадьбу, было использовано для поминок. Гости разъехались по домам. А невеста, в хейли, но в черном, осталась одна…

* * *

        Молодая вдова, не успевшая побыть женой, не выходила из дома. Наравне со всеми она выполняла работу по дому, помогала свекрови. А у той язык не поворачивался назвать ее снохой, называла ее «дочкой». И Ахмед обращался с ней так ласково, словно она была ему родной дочерью. Молодая сноха платила им такой же любовью и заботой. Каждый вечер она приносила таз с теплой водой, разувала Ахмеда и мыла ему ноги. А перед сном готовила старикам постель, потеплее укрывала их и выключала свет. Только после этого она шла к себе в комнату и ложилась одна в холодную постель. Днем ей приходилось не так тяжело: работы по дому было много, некогда было отвлекаться. Но ночью, в одиночестве, тяжелые мысли не отпускали ее. Лицо Вакиля каждую ночь неотступно стояло перед глазами, в ушах слышался его смех…  Слезы душили ее, и, натянув одеяло на голову, она горько плакала до самого рассвета. Наутро глаза ее были красными и опухшими. Домашние замечали все это, и от этого им было еще тяжелей. Сначала горе было огромным, затмевающим собой все, и ей ничего не оставалось, как терзать себя бессонными ночами. Но время – лучший доктор, и так бесконечно продолжаться не могло…

        Прошел месяц. Рана в душе Ахмеда еще не затянулась, но он был человеком мудрым и с большим житейским опытом. Он не мог и не имел больше права распоряжаться судьбой молодой невестки. Поэтому как-то вечером он собрал всех домашних на семейный совет. Достал сигарету, зажег ее, пару раз затянулся, глубоко вздохнул и начал:

        — У меня к вам есть  серьезный разговор, — обратился он к родным. – Судьба разрушила мой дом, забрала моего сына, мою кровинку, — у него перехватило в горле, и он замолчал, не в силах продолжать. Помолчав пару минут, Ахмед вновь заговорил. – Теперь встал вопрос о нашей дочке. Я не хочу стоять на ее пути к счастью. Дочка, — он повернулся к невестке, — если ты хочешь, я дам знать твоему отцу, пусть приедет и заберет тебя…

        Нане и дочери заплакали, сыновья опустили головы. Молодая невестка стояла рядом, закрыв руками лицо. Потом подошла к младшей золовке и что-то прошептала ей на ухо [2].

        — Папа, она не хочет уходить, — сказал та. – Она говорит, что никуда не уйдет из этого дома, что она считает себя вашей дочерью и что, видно, у нее судьба такая.

        Ахмед ошеломленно смотрел на невестку. Та стояла, не поднимая глаз и не убирая рук с лица. Нане с дочерьми уже не плакали, сыновья молча переводили взгляд со снохи на отца, ожидая ответа Ахмеда. Ведь его слово в доме было законом.

        — А вы что скажете? – Ахмед повернулся к сыновьям.

        — Как ты скажешь, отец, так и будет, — ответил за всех старший сын, — мы с тобой будем согласны.

        — Ну что ж, лао [3], если ты не хочешь уходить, — Ахмед снова повернулся к невестке, —   оставайся, будешь жить с нами, будешь нам еще одной дочерью. Считай, что это твой родительский дом, никакой разницы. Но у меня есть условие: как моя дочь, ты должна со мной разговаривать.

        Невестка зацокала языком и закачала головой в знак протеста, но Ахмед был непреклонен.

        — Нет, лао, я тебе разрешаю со всеми разговаривать. Ты уже не сноха нам, ты нам дочь и сестра, и когда-нибудь мы тебя как дочь и проводим из этого дома.

        На этом разговор был окончен. С того дня никто не делал разницы между  молодой снохой и остальными дочерьми. Со всеми она была ласкова и приветлива, со всеми разговаривала. Все соседи и близкие знали об этом и диву давались.

        Как-то раз приехала в дом Ахмеда мать снохи проведать дочь. Она отвела ее в сторонку и сказала:

        — Дочка, ну, что же нам дальше делать? Как так все оставить?

        — Как что делать? – не поняла ее дочь.

        — Как же ты будешь жить дальше? Ты же молодая, не будешь же век в девушках сидеть. – Мать смотрела на нее и ждала ответа. Дочь помолчала немного, потом ответила:

        — Мама, я теперь член этой семьи и никуда отсюда не уйду. Мне здесь хорошо. И, пожалуйста, не поднимай этот вопрос больше, не береди мне рану, — она вытерла слезы. – Я останусь здесь.

        — Ну, сама знаешь. Я не хотела, чтобы люди говорили, что ты сирота, что у тебя нет родных. Но раз ты сама так решила…

        — Почему нет родных? – перебила ее дочь. – Слава богу, свекор за меня горло любому перегрызет, я за ним как за каменной стеной.

        С того дня эти разговоры прекратились, и ни разу ее родители не напомнили об этом Ахмеду и его семье.

* * *

        Прошел год. Постепенно домашние свыкались со своим горем и учились жить без Вакиля. Время понемногу залечивало раны.

        Однажды в дом Ахмеда пришли несколько человек с предложением породниться.

        — Мы пришли сосватать твою дочь, — сказали они, имея в виду сноху, потому что знали,  что Ахмед никогда не называл ее снохой, только «дочкой».

        Ахмеду парень понравился, и домашним тоже. Тогда Ахмед послал к невестке младшую дочь узнать, согласна ли она выйти замуж. Спустя некоторое время младшая дочь вернулась и сказала, что невестка сделает так, как считает нужным Ахмед.

        Молодых обручили, а через несколько месяцев договорились сыграть свадьбу. Приданое у невесты было еще ее, ничего оттуда не использовали, Нане даже кое-что добавила. Они с Ахмедом хотели, чтобы невестка ушла из их дома без обиды, говорили: «Не нам она досталась, так пусть в жизни у нее все будет гладко».

        С самого начала Ахмед предупредил сватов, чтобы они даже не сомневались, привозить музыкантов или нет [4].

        — Пусть приезжают и на дафе и зурне играют — я должен проводить свою дочь с веселой музыкой. Без дафа и зурны дочь не дам!

        За день до свадьбы Ахмед позвал невестку и усадил рядом с собой. Неторопливо зажег сигарету и начал:

        — Лао, я тебя позвал вот зачем, — он запнулся, помолчал немного, чтобы невестка не почувствовала, как разрывается его сердце. – Тебя завтра увезут. Счастливой дороги тебе и счастья. Но у меня к тебе есть только одна просьба: не забывай нас, пожалуйста…

        Невестка заплакала и кинулась на шею Ахмеду. Он погладил ее по голове, и она, всхлипывая, прошептала:

        — Бог свидетель, я к родителям не буду столько ездить, сколько к вам. Даже если ты меня выгонишь из дома пинками, все равно буду приходить.

        Как Ахмед решил, так и сделали. Свадьба была веселой, с музыкой и танцами. А после того, как невесту забрали, рана Ахмеда и родных заныла с новой удвоенной силой. Нане плакала так горько, что, казалось, только сейчас оплакивала Вакиля.

        Спустя несколько дней Ахмед с Нане поехали проведать невестку. А меньше чем через год они забрали ее домой погостить. И с того дня молодые не забывали стариков и постоянно приезжали навестить. Казалось, что это действительно их дочь с мужем приезжает повидаться с родителями. Для непосвященных, во всяком случае, это так и выглядело…

        …Дважды играл даф у дверей Ахмеда. В первый раз приводили невесту в дом, а во второй – провожали…