*   *   *

          И только мужу Белге – Авдо – было не до восхищения поступком жены. Раздраженный, он весь кипел и не находил себе места. Как привезли тело Ото, он не проронил ни единого слова. Белге, видя его в таком состоянии, не сдержалась и спросила:

        — Да что это с тобой? Так и будешь молчать?

        — А что мне прикажешь делать? Может, мне еще и станцевать для тебя? – едко ответил Авдо.

        — Если хочешь знать, и ты, и я сегодня должны танцевать. Сегодня для нас свадьба, настоящая свадьба.

        — А чему нам радоваться? – Авдо нарочно подчеркнул слово «нам». – Может, тому, что сегодня мы целый род сделали своим врагом? Этому?

        — Ну, что мне тебе сказать? – удивленно ответила Белге. – Ты боишься того, что твой шурин отомщен? Будь ты мужчиной, ты бы сам давно отомстил за него.

        — А что, родня его сдохла, чтобы это сделал я? – было видно, что слова жены сильно задели его.

        — Ну, скажем, родня его не родня. А ты? – недовольно ответила Белге и даже не почувствовала, что впервые говорит с мужем так жестко.

        — Ты бы лучше подумала о том, что теперь мы будем делать. Только этого нам не хватало – нажить врагов!

        — А вы тут при чем? Это я сделала, я убила, я отомстила! Вот и все!

        — Но ты ведь не посторонняя, ты член этой семьи! – вскричал Авдо.

        — Да, я член этой семьи, но я дочь своего отца и та, которая отрезала свою косу из-за убитого брата. Это я отомстила, а не ты или кто-нибудь из вашего рода. Ты тут не при чем, и никто тебе и слова не скажет. А вместо того, чтобы успокоить и утешить меня, ты берешь и говоришь мне такое!…- Белге в негодовании еле сдерживала слезы.

        Авдо почувствовал ее правоту и в душе немного устыдился своей резкости. Но не захотел подать виду.

        — Ну, что мне тебе сказать? – и пожал плечами. Но сказал это уже более мягко. – Как ни крути, ты женщина, а у женщин, как говорится, волос длинный, ум короткий. Да чего уж там… — и махнул рукой.

        — Я поступила так, как сочла нужным, — обидевшись, сказала Белге. – А ты поступай так, как сам сочтешь нужным.

        Авдо промолчал. А Белге занялась домашними делами – за тот день их накопилось достаточно.

*   *   *

               Несколько соседок, закончив свои хлопоты по дому, зашли повидать Белге.

        — Ты что это натворила? – спросила Сайре у Белге, окинув ее удивленным взглядом. Другие женщины, присевшие вокруг Белге, тоже с нескрываемым любопытством рассматривали ее яркий праздничный наряд.

        — А что мне было делать? – Белге тяжело вздохнула, и глаза ее заблестели от подступивших слез. – Ни днем, ни ночью мне покоя не было. Да еще этот подлец перед глазами все время расхаживал, как ни в чем не бывало. Я готова была с ума сойти. Господи! За что мне такое? Ни отца, ни брата, никого не осталось! Даже невестка молодая вдовой вернулась в родительский дом. Что мне еще оставалось делать? Ну и что, что отомстить было некому? Что, безвинно пролитая кровь так и должна была оставаться безнаказанной? – Белге достала платок и вытерла слезы. Женщины вытерли глаза краями накинутых на плечи шалей.

        — Слушай, а как ты рискнула? Все-таки он – мужчина, ты – женщина, — спросила Сайре.

        — Я даже спать не могла – покойный все время являлся мне во сне, — Белге, застыв, смотрела в одну точку и прерывистым голосом рассказывала соседкам. – И он меня все время спрашивал: до каких пор кровь моя будет лежать на земле неотомщенной? Я просыпалась и понимала, что это сон. Но больше не могла заснуть. Я так больше не могла. Мне надо было что-то делать, а то бы я сошла с ума. Ах, Титал, что же ты наделал? Что ты наделал?… — и  Белге не выдержала и разразилась рыданиями. Поплакав и немного успокоившись, она вытерла глаза и продолжила. – Ты спрашиваешь, как я рискнула? Да в этом подлеце ни капли мужества не было. У бродячей собаки и то больше! Вы бы видели, как он струхнул, как смешался, как умолял меня, чтобы я его не прикончила!

        — Как? Он умолял тебя? – спросила ошарашенная Сайре.

        — Ну да! Он, как последний босяк, пресмыкался передо мной! И вы говорите, что он мужчина? Он только мог, как вор, исподтишка, сзади, подло убить бедного Титала. Да еще и возгордился! Вот, мол, какой я! Человека убил и ничего не боюсь! Да вы и сами видели, как за день до этого Титал его так отдубасил, что на его подлом лице живого места не осталось – все в крови было. А потом ходил как пугало с этой кровью на лице – ворон пугал!

        — Ну, да, родная, что и говорить. Если бы он тогда так подло не напал сзади, Титал бы ему показал… — сказала одна из женщин, которая до сих пор сидела молча.

        — Теперь получил свое? – продолжила Белге. – Человека он убил, называется! Я ему показала, псу этакому, что значит человека убить! – при этих словах глаза ее расширились, и столько ярости сверкнуло в них, что, казалось, она опять готова накинуться на врага и так же жестоко расправиться с ним.

        Женщины, увидев ее в таком состоянии, пришли в ужас. И у каждой мелькнула мысль, что действительно, в тот момент у Белге были глаза убийцы. Некоторое время все молчали. Потом Сайре спросила:

        — А чем ты убила?

        — Кинжалом. И не так, как он убивал Титала, не со спины. Я его несколько раз предупредила, чтобы он готовился. Какое там! Он, когда увидел меня и кинжал в моих руках, как подскочил, как встрепенулся! Я ранила его в руку, а он как пустился улепетывать! Вы бы видели, как он улепетывал! Вы бы только видели! Но он от меня не ушел. Я догнала его, ударила кинжалом по голове и прикончила.

        — Он был ранен в лицо? – спросила Сайре.

        — Нет, я только ударила по голове. Вы что, сами не видели?

        — Да нет же, они ковер накинули на него, да и Авдал потом не пустил открыть ему лицо.

        — Не пустил, говоришь? – удивленно переспросила Белге и тут же едко усмехнулась. – Значит, не пустил… Он и не мог пустить. Не мог, потому что я так его изуродовала, что тот, кто видел, не забудет это во веки веков. Спрашивается, чего вы прячете его лицо? Откройте! Пусть все видят! Пусть все увидят, что у него нос и уши отрезаны!

        — Да ты что? Так ты и нос с ушами ему отрезала? – в ужасе спросили женщины.

        — Ну да! Отрезала, а потом отнесла на могилу брата и оставила их там на съедение собакам, — сказала Белге и посмотрела на соседок. Ей хотелось увидеть, как они это воспримут.

        Женщины прикусили губы и переглянулись. Воцарилось тягостное молчание, которое поспешила прервать Белге.

        — Я свое дело сделала, — спокойно сказала она. – Я отомстила, а теперь будь что будет. Этой ночью я буду спать спокойно. А знаете что? – Белге неожиданно оживилась. – Я вас очень прошу, когда пойдете туда, ну, я про того подлеца говорю, так вот, когда пойдете, скажите им, чтобы они открыли его лицо. Посмотрим, откроют ли, а не откроют, то тогда что скажут?

        — Да не откроют они. Говорим тебе – Авдал не разрешил. Сказал, что обычаи не позволяют.

        — Ты смотри на него, а? Он тоже плут порядочный! Ишь ты! Да он просто не хочет позориться перед людьми, а потому и не пустил. Только глупо все это. Ведь когда столько народу пошло за трупом, что, ни у кого глаз не было? Что, все ослепли, что ли? Все равно этого не скроешь. Не сегодня-завтра все об этом узнают. И нечего сюда обычаи приплетать – они тут не при чем.

        — Но ты молодец! Так рискнуть… — с восхищением сказала одна из женщин. – Я ни за что бы не смогла. Мне от одного только вида крови становится дурно. Куда уж чужую кровь пролить…

        — Если бы, не дай Бог, с тобою случилось бы то же самое, и ты бы смогла, — вздохнула Белге. – Как ни крути, месть – это грех, страшный грех. Врагу этого не пожелаю. Она, как червь, попадает в голову и грызет душу. Ты не забываешь о ней ни на минуту. Лишаешься покоя, не можешь спать. Я ведь вам говорила, что брат мой снился мне каждую ночь. Если бы я не отомстила, я точно сошла бы с ума. А когда я убила, сразу же пошла на могилу и сказала ему об этом. И как будто камень с души упал. Посмотрим теперь, приснится ли мне он этой ночью и что скажет…

        Белге залилась слезами. Душевная рана открылась снова, словно не было тех долгих лет, за которые она могла успокоиться. Она плакала так, словно все это случилось вчера. Женщины плакали вместе с ней.

        Наплакавшись и немного успокоившись, Белге поднялась и начала было хлопотать, чтобы чем-то угостить соседок, но те не пустили. Утешили ее как могли, посоветовали не выходить из дома и, попрощавшись, ушли.

        Немного отойдя от дома Белге, одна из женщин сказала:

        — Надо бы и туда зайти, — кивнула она в сторону дома Ото. – Все-таки неудобно, мы соседи. Как бы потом не стали нас упрекать, что вот, мол, у нас такое горе приключилось, а вы ни разу не появились.

        — Ото, конечно, негодяем был отменным, прости меня, господи, да и соседство особо не признавал, но что поделаешь – неудобно. Хочешь – не хочешь, а пойти надо, — сказала Сайре, и женщины направились к дому убитого.

*   *   *

           В ту ночь Усо послал людей в дом Авдо предупредить их о том, чтобы они вели себя очень осторожно, не выходили бы из дома и детей никуда не отпускали. И еще он особо наказал, чтобы Белге помалкивала и ни в коем случае не вмешивалась бы ни в какие разговоры.

        — Что случилось, то случилось, — сказали гонцы. – Апо сказал, чтобы вы были осторожны. Шутка ли – женщина взяла да и убила их мужчину. Рана у них свежая, и связываться сейчас с ними нельзя.

        Авдо молчал, глядя куда-то в сторону, и трудно было понять, слышит ли вообще он эти слова или же думает о чем-то другом. Белге стояла рядом и тоже молчала, хотя внутри нее все кипело и ей не терпелось высказаться. Но присутствие мужа сковывало ей язык – он должен был ответить гостям сам. Но Авдо продолжал молчать, и Белге, видя все это, заговорила сама:

        — Передайте апо, пусть не беспокоится, мы будем осторожны. Что было нужно, я уже сделала. А слова уже не к чему. Вот только жаль, что отомстить должны были мужчины, — с горечью произнесла Белге.

        Пришедшие предпочли сделать вид, что намека этого не поняли, и продолжили разговор. Но Авдо при этих словах словно очнулся от оцепенения, перевел взгляд на гостей и убитым голосом сказал:

        — Да что там говорить… Теперь мы уже враги навечно.

        — Почему? – спросил один из пришедших.

        — А ты не знаешь, почему? – вопросом на вопрос ответил Авдо. – Теперь его кровь на нашей совести.

        — А кровь Титала тогда на чьей совести?

        Авдо еле сдержался, чтобы не ответить «Какое мне дело до крови Титала», но из-за Белге прикусил язык и промолчал.

        А гость продолжил:

        — Ведь Белге-то нам не чужая, она наша. А если хочешь, я тебе прямо скажу, что врагами являемся только мы и они. Ты тут не при чем.

        — Белге ваша, но она член этой семьи. И этот дом за нее в ответе, — громко и резко сказал Авдо.

        — Но ты упустил самое главное: она отомстила за брата. Не просто так взяла и убила, а отомстила. Месть за месть. А ты тут не при чем. И беспокоиться тебе не о чем – мы рядом, — сказал гость и посмотрел на второго, словно ища у него поддержку своим словам. Тот утвердительно кивнул.

        «А где вы были, когда нужно было отомстить за Титала?», — подумал Авдо, и язвительная улыбка появилась у него на лице. Потом повернулся к жене, которая к тому времени отошла в сторону и прислонилась к стуну1, сложив на груди руки, и сказал ей:

        — Принеси нам что-нибудь поесть. Что было, то было. Господь милостив и так не оставит. Все образуется. Давай, скорее накрывай на стол. Уже поздно.

        Но гости заторопились, от ужина отказались и, попрощавшись, ушли.

*   *   *

           После их ухода не прошло и несколько минут, как зашли двоюродные братья Авдо. Их приход был как нельзя кстати: после посланников Усо остался тяжелый осадок, и Авдо сидел мрачнее тучи. Но появление родственников, их участие и внимание заметно оживили его, да и не только его. Белге тоже была рада их приходу, хотя в глубине души с горечью сожалела о том, что такой близкой родни, которая могла бы в трудный час прийти на помощь, ни у нее, ни у Титала не было. «Видно, такова моя судьба, что ж тут поделаешь», — с болью подумала она и незаметно для гостей тяжело вздохнула.

        Белге накрыла на стол. Мужчины поужинали и продолжали о чем-то беседовать. Было уже заполночь, но гости уходить не собирались. Напротив, они заявили, что в эту ночь не оставят их одних и поэтому останутся ночевать. Но Авдо был категорически против.

        — Но как же так? – они не скрывали своей тревоги. – А если, не дай Бог, что-нибудь случится? Вдруг они возьмут да и придут ночью сюда, чтобы свести с вами счеты? Нет, Авдо, мы тебе не чужие и этой ночью останемся ночевать здесь.

        — Ни в коем случае, — твердо ответил Авдо. – Если вы здесь останетесь на ночь, только меня опозорите. Во-первых, они не посмеют. А если и посмеют, то мы еще посмотрим. И потом: если утром вас увидят соседи, что они подумают? Они подумают, что Авдо испугался, и поэтому родственники пришли и остались у него ночевать. Это же просто позор для меня! Давайте, вставайте, идите и ни о чем не беспокойтесь. Все обойдется.

        Они еще долго спорили с Авдо, но он настоял на своем, и поздно ночью гости, наконец, попрощались и ушли.

         __________________________________

        1 стун – один из деревянных столбов, поддерживающих крышу в курдском жилище.

 

 1  2  3  4  5  6  7