ПЕРЕЖИТЬ ВСЁ ЗАНОВО

              Аслан был плотным, коренастым и смуглым мужчиной с орлиным носом. Его густые черные волосы наполовину закрывали высокий лоб, но не могли скрыть большую родинку, которую природа словно нарочно разместила прямо в центре. На левой руке был небольшой шрам. Лишь спустя много лет Аслан узнал историю его появления: оказалось, что он родился с шестью пальцами и потом, когда он немного подрос, врачи провели несложную операцию и удалили ему лишний палец. 

               Аслан был женат и имел двоих детей. Жил он недалеко от больницы, где работал хирургом, и это расстояние каждый раз преодолевал пешком, ступая спокойной и размеренной походкой.

        Рядом с больницей находился детдом, который был хорошо виден из окна кабинета Аслана. Когда у него выдавалась свободная минутка, он подходил к окну поближе, отодвигал штору и долго вглядывался в это здание странным взглядом, в котором можно было прочесть и любопытство, и тоску, и горечь, и любовь… Когда-то и он жил в детдоме, там он вырос и вступил во взрослую жизнь. И хотя здание, видневшееся из окон его кабинета, было вовсе не его детдомом, Аслан всегда смотрел на него с теплым чувством. Ведь для таких как он каждый детдом похож на другой как братья-близнецы и каждый из них – свой.

                Аслан стоял у окна, смотрел на здание напротив, и перед его глазами живо вставали воспоминания, образы его воспитателей и товарищей. За эти непростые годы было все: и хорошее, и плохое, но ассоциации с детством окрасили для уже взрослого Аслана многие печальные воспоминания в гораздо светлые тона, и сейчас, по прошествии стольких лет, они уже не казались такими тягостными и грустными. Но были и другие воспоминания, которые даже со временем не потеряли своей остроты и горечи и продолжали причинять нестерпимую боль. Особенно тяжело приходилось Аслану, когда он вспоминал, как иногда к некоторым сиротам приходили родственники. Взяв с собой детей, они выходили прогуляться с ними по большому саду и угощали их заветными гостинцами – сладостями, конфетами, фруктами. Аслан в такие дни забивался в угол и с тоской и завистью смотрел на тех счастливчиков, к кому пришли гости. У него перехватывало в горле, на глаза наворачивались слезы, и, стараясь, чтобы этого никто не заметил, он быстро выбегал и прятался в каком-нибудь укромном месте. В такие дни Аслан долго не мог уснуть и, ворочаясь с боку на бок, все задавался вопросом: почему к нему никто не приходит – ни отец, ни мать, ни кто-нибудь из родни, пусть даже самой далекой. Родителей своих он не видел никогда и даже не знал, что это за люди, но в своих мыслях старался убедить себя в том, что они есть, они живы, и, может, даже случилось так, что они его просто потеряли и теперь ищут… Ищут и скоро найдут, обязательно найдут и заберут его из этого детдома. Аслан углублялся в эти мечты и уже реально стал верить, что такой день непременно наступит. Но время шло, и все оставалось по-прежнему. К Аслану так никто и не пришел, а он все равно продолжал ждать. Закончив при детдоме школу, он поступил в институт, учился семь долгих лет и выучился на врача, поступил на работу в больницу, женился, стал отцом двух детей… Он все ждал и ждал, но этот день так и не наступил, а напрасное его ожидание оставило в душе тихую боль и горечь.   

                    Каждый раз, стоя у этого окна, Аслан погружался в невеселые мысли и даже мог не сразу заметить появление в своем кабинете сослуживцев или больных. С еще большим трудом ему удавалось сосредоточиться и понять обращенные к нему слова. Сколько бы Аслан ни пытался вспомнить хоть что-нибудь из своего детства, что могло бы помочь ему разузнать о родителях, всякий раз цепочка самых ранних воспоминаний обрывалась у стен детдома, в котором он вырос. Единственное, что он знал, это то, что он родился в больнице, а мать оставила его, ушла и больше не вернулась. Почему не вернулась, что с ней случилось, жива ли она и кто его отец – эти мысли терзали его и не давали покоя. «Тогда шла война, – рассуждал он, – и кто его знает, что могло с ними произойти. Наверное, отец ушел на фронт, а с мамой все-таки что-то случилось». В который раз Аслан повторял эти мысли, в который раз твердил себе, что, наверное, так все и было, но что-то очень тонкое и неуловимое подсказывало ему, что все не так просто. В душе появлялось какое-то странное и необъяснимое чувство, от которого Аслану становилось неуютно и неспокойно, словно что-то в самом далеком уголке сердца мешало ему полностью верить в эти вполне логичные рассуждения.

                    Он знал, что имя и фамилия, которые он носит, не настоящие, а присвоенные ему в детдоме. Но, несмотря на это, он все равно пытался разыскать родителей и писал обращения в разные инстанции. Однако несколько лет безуспешных поисков смогли все-таки убедить Аслана оставить эти попытки и забыть о своей надежде. Но только до поры, до времени…

*  *  *

                    Однажды вечером на машине скорой помощи в больницу доставили женщину. Она была в тяжелом состоянии, без сознания, и ей срочно требовалась операция. Аслан в тот день был дежурным. Он распорядился немедленно подготовить операционную, а тем временем сам спешно подготовился и сам же провел эту сложную операцию, которая длилась несколько часов. После ее окончания Аслан, устав от долгого напряжения, прошел в свой кабинет и с тяжелым вздохом, но не без облегчения, опустился в уютное и мягкое кресло в предвкушении заслуженного отдыха. Не успел он откинуться на спинку и закрыть глаза, как заглянула медсестра и сказала, что родня прооперированной женщины стоит в коридоре и с нетерпением ждет его.

                    — Иди и скажи им, что все прошло хорошо, пусть не волнуются, – сказал Аслан.

                    Медсестра ушла, но очень скоро вернулась.

                    — Доктор, – обратилась она к Аслану, – они ждут вас и именно от вас хотят услышать новости о состоянии своей больной. Я, правда, сказала им, что все хорошо, но они как будто мне не верят и настаивают, чтобы к ним подошли именно вы.

                    Аслан был таким уставшим, что не мог заставить себя сдвинуться с места. Несколько минут он так и просидел с закрытыми глазами, но потом вдруг остро ощутил дискомфорт оттого, что люди ждут его с таким нетерпением, а ему даже лень подняться с места. Сделав над собой усилие, он рывком встал и быстро вышел из кабинета. Ожидавшая его группа людей, заметив появление врача в белом халате, оживилась и направилась к нему. Впереди всех был высокий мужчина лет пятидесяти, рыжеволосый и худощавый.  

                    — Ну, как, доктор? Как она? – спросил он с нетерпением, крепко пожимая Аслану руку и с надеждой заглядывая ему в глаза.

                    — Все в порядке, – спокойно ответил Аслан, – операция прошла успешно. Сейчас нужно дождаться, чтобы миновал послеоперационный кризис. Мне кажется, она женщина крепкая и справится, так что не беспокойтесь. Самое главное, что угрозы для жизни больше нет. Вы вовремя ее привезли.

                    — Спасибо, спасибо вам, доктор, – со слезами на глазах сказал мужчина и от волнения даже не заметил, что, пожимая в приветствии руку врача, так и не отпустил ее и продолжал энергично трясти. – Я ее муж, а это наши дети, – он кивнул на миловидную девушку и молодого парня, которые стояли рядом. – Спасибо вам, вы такое сделали сегодня… Вы спасли мне жену и мать этим детям. Благодарю вас, доктор, пусть хранит Бог вас и вашу семью.   

                    — Ну, что вы, – ответил Аслан, – это наш долг. 

                    — А как она сейчас? Уже пришла в себя? 

                    — Нет, она сейчас под действием наркоза, – ответил Аслан, – и очнется еще не скоро. Но не волнуйтесь, все в порядке, так и должно быть.

                    — А можно, чтобы сегодня на ночь с ней осталась дочь?

                    — Нельзя. У нас запрещено, чтобы за больными ухаживал кто-то не из медицинского персонала. Да вы не волнуйтесь, у нас очень хорошие медсестры, они и присмотрят за ней. А вы идите домой, вам нет смысла оставаться здесь на ночь. Идите, отдохните, а завтра с утра можете прийти и узнать, как ваша больная.

                    Мужчина еще раз поблагодарил Аслана и только потом спохватился, что продолжает пожимать доктору руки, смутился и, виновато улыбнувшись, попрощался и вместе с остальными родственниками двинулся к выходу. 

                    Аслан вернулся в свой кабинет и снова уселся в свое уютное кресло. Но на этот раз его никто не побеспокоил, и ему удалось немного отдохнуть. Выпив чашечку ароматного кофе, он окончательно взбодрился и решил пройтись по палатам и посмотреть, как там его пациенты. Первым делом Аслан направился в палату, где лежала поступившая этим вечером женщина – та, которой он сделал операцию. Дежурная медсестра сообщила, что пока она не пришла в себя и что температура у нее невысокая. Аслан взял женщину за запястье, нащупал пульс и, глядя на часы, стал отсчитывать количество ударов. Сердце работало хорошо. Потом взглянул на лицо этой женщины, и что-то в нем ему показалось знакомым. Ее волосы почти полностью поседели, нос был крупным, на скулах играл румянец, и от нее, несмотря на закрытые глаза, исходило какое-то неуловимое обаяние. Глядя на выражение ее лица, на глубокие морщины на лице, на натруженные руки и смуглость кожи, можно было догадаться, что этой женщине по жизни приходилось нелегко. Аслан и сам не понимал, почему ему так приглянулось лицо этой незнакомки, и он смотрел на нее с каким-то теплым чувством и симпатией. Постояв у ее кровати некоторое время, Аслан дал медсестре несколько указаний и вышел, продолжая свой ночной обход. 

                    Вернувшись в кабинет, Аслан снова вспомнил про новую пациентку. Как он ни старался, так и не мог вспомнить, где он мог ее раньше видеть. И не то, чтобы ее лицо было ему знакомо, скорее, в нем было что-то такое, что сразу же вызвало в его сердце приятное чувство – светлое и в то же время непонятное и необъяснимое. 

                    Аслану вдруг захотелось узнать поподробнее об этой женщине, и он, позвав медсестру, попросил принести ее историю болезни. Пробежав глазами по первой странице, он лишь смог узнать, что она живет в деревне, замужем и домохозяйка. Отложив бумаги в сторону, он поймал себя на мысли, что слишком много думает об этой женщине. Почему – он и сам не мог понять и, словно стараясь найти ответ на этот вопрос, снова встал и направился к ней в палату. Там как раз была дежурная медсестра, которая сказала, что больная на несколько минут пришла в себя, была неспокойна, температура немного повысилась, и ей был сделан укол, после чего она спокойно заснула. Аслан слушал медсестру, а сам не отрывал взгляда от лица той женщины и постепенно убеждался в том, что прежде никогда ее не встречал и, видимо, с кем-то спутал. Немного успокоившись, он вышел из палаты и снова вернулся к себе. До конца дежурства оставалось еще несколько часов, и Аслан решил вздремнуть. Стараясь отогнать от себя мысли, которые донимали его весь вечер, он попытался расслабиться и уснуть, но лицо поступившей больной не давало ему покоя. Однако усталость в конце концов взяла свое, и Аслан незаметно для себя впал в дрему и уснул. Ему приснился странный сон: как будто он еще в детдоме и играет со своими товарищами в какую-то игру. Вдруг заходит воспитатель и говорит, что к нему пришли родители. Выскочив за дверь, он оглядывается, но кругом никого нет – коридор пуст. Разочарованный, он возвращается обратно и вдруг видит, что в комнате  вместо воспитателя сидит та женщина, которую он сегодня прооперировал. Она сидит спиной к Аслану, и он зовет ее, но она молчит и не двигается с места. В этот момент вдруг открывается дверь, заходит директор детдома, берет его за руку и силой хочет увести из этой комнаты. Аслан упирается, кричит, сопротивляется, цепляется за двери, но директор продолжает его тащить к себе в кабинет и уже не тянет, а волочит его по полу…

                    Аслан в ужасе проснулся и долго не мог прийти в себя. Тщетно пытаясь заснуть снова, он поворачивался с боку на бок, и невольно ему вспомнился один эпизод, связанный с детдомом: один из его воспитанников так бессовестно оболгал его, что директор собственноручно притащил его в свой кабинет и отвесил несколько увесистых затрещин. Аслан уже давно позабыл, из-за чего все это случилось, но душевную боль, причиненную несправедливым наказанием, запомнил на всю жизнь. «Смотри-ка, а ведь плохое не забывается никогда, – с вздохом подумал Аслан. – И сколько ни прошло бы лет, оно все равно дает о себе знать. Да… память – штука сложная… И при чем тут новая больная?..»

                    Так рассуждая, Аслан и сам не заметил, как веки его опустились, и он проспал до самого утра без всяких снов и кошмаров.

                    Проснувшись, он первым делом направился в палату новой больной. 

                    — Ну, как вы себя чувствуете, Гуле? – обратился к ней Аслан по имени, которое запомнил, когда листал историю болезни.

                    — Спасибо, доктор, – слабым и уставшим голосом ответила Гуле. – Ну, что мне сказать? Вам виднее…

 1  2  3  4  5  6  7  8